Николай Михайловский - Только звезды нейтральны

- За наше здоровье, друзья! - сказала Анна Дмитриевна, подняв высоко бокал, наполненный шампанским, и первая чокнулась с мужем. Через секунду в шумном говоре, звоне бокалов утонули короткие слова, которыми она обменялась с Максимовым.

Пир начался.

Некоторое время спустя гости разошлись по комнатам отдыха. Крутился барабан лотереи… Слышались выстрелы духового ружья в комнатном тире. Танцевали. Конечно, солидные - вальс и танго, кто помоложе - последнюю новинку: бодрый, ритмичный «липси».

Перед Геннадием и Верой, скромно стоявшими у окна, проходили в танце молодцеватый Доронин, невозмутимый Южанин и многие другие, знакомые и незнакомые офицеры со своими дамами. Особенно эффектно выглядели Талановы. Он - в новом костюме с иголочки, три орденские ленточки на груди. И она - высокая, стройная блондинка. Голубое джерсовое платье удачно гармонировало с нежно-розовым лицом, высокой прической: шелковистые волосы ее были перевязаны голубой лентой.

Откуда ни возьмись, появилась Анна Дмитриевна.

- Вы что же не танцуете?

Верочка бросила смущенный взгляд на Геннадия.

- Он стесняется…

- В таком случае идемте, я вам найду другого кавалера.

Анна Дмитриевна взяла Верочку за руку, подвела к Максимову. И они закружились в вальсе…

Талановы не играли, не танцевали, с отрешенным видом людей, которым все это наскучило, переходили из одной комнаты в другую.

- Стандартные удовольствия. Не могли придумать что-нибудь интереснее, - произнес он.

- Тсс… Максимов! - дернула его за рукав жена.

Максимов, в веселом, добродушном настроении, обходил гостей. Через минуту они поздоровались, и Талановы поспешили выразить благодарность за веселый праздник.

- Я-то при чем?! - удивленно глянул на них Максимов. - Женщины все организовали, их и благодарите.

- Положим, товарищ адмирал, - Таланов шутя погрозил пальцем, - мы знаем эту кухню: от вас все исходит…

- Если уж хотите знать правду - все исходит от начальника политотдела. Впрочем, это не существенно, - сказал он и собрался идти дальше, но Таланов его задержал:

- Товарищ адмирал! Можно один вопрос?

- Пожалуйста.

- Мне кажется, у вас есть ко мне какие-то претензии?

- Есть! Не знаю, стоит ли сегодня?…

- Стоит, и даже очень стоит, - подхватил Таланов. Максимов тряхнул головой и сказал, попыхивая трубкой:

- Перестаньте пудриться и делать красивую мину при плохой игре!

Максимов вежливо поклонился и пошел дальше.

12

…В тот день корабельные работы закончились на два часа раньше обычного. Коммунисты встречались в Ленинской каюте береговой базы, теперь они были не начальство и подчиненные, а члены одной семьи.

Уж так повелось - на партийном собрании делает доклад командир корабля. Всегда в эту пору и по одному и тому же поводу - о боевой и политической подготовке экипажа.

Внимательно, с уважением слушали капитана первого ранга Доронина. Успехи экипажа налицо. А вместе с тем, если бы спросить командира: «Это потолок, выше которого уже не прыгнешь?» - «Нет, - ответил бы он. - В наших возможностях куда большее… Сегодня нам впору соревноваться не только с кораблями нашего соединения. Мы можем бросить вызов друзьям по оружию на Балтике и в глубинах Тихого океана».

Не довольствоваться тем, что есть, а идти дальше - призывал Доронин.

Доклад продолжался недолго. Доронин, зная, что он не ахти какой оратор, всегда брал краткостью и лаконизмом. Он дал нужную «затравку». Призывать к активности не пришлось. Выступали охотно, рассказывали о своем опыте. Многие старались заглянуть в завтрашний день. Коллективная мысль искала новые пути еще более разумно жить, учиться, идти вровень с развитием техники, непрерывно поступающей на флот.

Говорили, что сегодня моряку мало иметь среднее образование. Советские подводные корабли буквально начинены самыми умными машинами и приборами, терморезисторами, фотодиодами и фотоэлементами, радиоэлектронным и счетно-решающим устройством. Имея дело с такой техникой, даже рядовой матрос должен владеть инженерными знаниями.

Собрание близилось к концу. Секретарь партийного бюро в последний раз быстро пробежал глазами социалистические обязательства, которые должны обсудить коммунисты, а потом и весь экипаж. И тут произошло нечто неожиданное: в среднем ряду поднял руку мичман Дубовик и попросил слова. «Чего вдруг?» - подумали все. Другому могли сказать: «Надо было раньше. Прения кончились, потерпи, дружок, до следующего раза». Но Дубовик-Пчелка - авторитетная, уважаемая личность, и послышались голоса: «Дать слово. Дать!…»

Он нерешительно вышел вперед, поправил прическу. Все взгляды были обращены к нему. И он невольно оторопел, засомневался: к месту ли будет то, о чем подмывало сказать? *

Все притихли, ждали. А он переминался с ноги на ногу - длинный, неловкий, как будто сожалея, зачем напросился на выступление. Но было уже поздно, и, поборов минутное торможение, он начал говорить, мешая русские слова с украинскими, что прежде получалось забавно и всегда вызывало добрые улыбки. Сейчас было не до улыбок. Его речь была для всех слишком неожиданной. Все притихли, насторожились.

- Друзи! - точно выдавил он из себя и захлебнулся. -…Мы добрэ потрудились, нас наградив командующий, я тоже получив подарунок, за що хочу сказаты спасибо. Но, дороги друзи, сердцэ мое роздырае обида и биль за нашего молодого офицера товарища Кормушеико. Я, як коммунист и парторг подразделения, не можу молчаты. Хочу сказать по чести, як все було… Лейтенанта Кормушенко мы знаем один год. Добрэ знаем, вин честный хлопец, работяга, А що получилось? Получилось всэ наоборот! Товарищ Таланов доказав, будто внн негидный офицер!

Сказав это, Пчелка встретился взглядом с Талановым, сидевшим справа от него, тот вздрогнул и зарумянился, и это опять повергло мичмана в сомнения: надо ли было выступать? Остановиться было невозможно, точно внутри с неудержимой силой раскручивалась туго заведенная пружина.

- Я хочу знать, кто найшов у походе неисправность? - И, подняв указательный палец, Пчелка взмахнул в воздухе: - Кормушенко найшов! А хто устранив все неполадки? Кормушенко устранив! Зачим же товарищ Таланов втэр очки начальству, чужу работу выдав за свою?!

Пчелка опять глянул на Таланова; его лицо напоминало докрасна раскаленный котел, который вот-вот взорвется.

- Мени стыдно перед цим хлопцем за товарища Таланова и за нас всих, що мы бачили несправедлывисть, а молвить про це смелости не хватало. Мы все-таки чэ-стны люды и больше не могим цэ скрывать!…

Он смолк, вытер платком вспотевший лоб и вернулся на свое место с таким видом, точно вот здесь, на глазах у всего честного народа, устроил себе казнь за то, что в передовом экипаже, в том самом подразделении, где он парторгом, случилось такое позорное дело: лейтенант в походе выполнил трудное задание, вовремя обнаружил причину и предупредил аварийное положение, а славу присвоил себе его начальник.