Авторов Коллектив - Перо и маузер

Встретится кавалерийский разъезд — рассеем, разобьем! Сорок гранат, десять маузеров, десять карабинов, два парабеллума с тридцатью двумя зарядами в каждом. Наш Виллер кулаком может убить человека, а Жорж одной рукой поднимает пять пудов, а Лицис попадает гранатой в цель за сто шагов, а Вайвар десять лет копил ненависть и злость... Захрипят кони с распоротым брюхом, завопят о пощаде еще оставшиеся в живых всадники. Да, да!

— В Мазвибурских лесах придется сделать крюк, чтобы оттянуть время, — замечает Силис, не замедляя шага.

— Конечно, — соглашаюсь я, — иначе при такой быстрой, непрерывной ходьбе мы слишком рано придем к мосту.

— Когда еще придем!..— говорит Вайвар.

На рассвете мы вошли в Мазвибурские леса и впрямь направились не к мосту, а в сторону от него, так как до цели оставалось всего тридцать верст, в нашем же распоряжении был еще целый день и следующая ночь.

Тем временем снег перестал идти. Но это лишь ухудшило наше положение. За нами остается цепочка следов — целая дорога. Любой дурак, наткнувшись на них, скажет, что здесь только что прошла большая группа людей, а тот, кто посмышленей, поймет, что прошла группа вражеских партизан или разведчиков.

Под вечер мы делаем краткий привал на краю какой-то вырубки и подкрепляемся мясом и хлебом, не сводя глав с только что пройденного открытого места. Затем продолжаем путь в вибурском направлении. Все время мы выбираем дорогу по лесу так, чтобы, изредка оглядываясь, видеть свои следы на большом расстоянии. Правда, пока ничего подозрительного нет, но это не дает нам права успокаиваться — ведь в любой момент на протоптанной нами дорожке могут показаться преследователи.

И вот на противоположной стороне полянки, которую мы только что пересекли, показывается человек с ружьем на плече. Идет согнувшись, внимательно всматриваясь в наши следы. Нас охватывает злость, ярость. Мы знаем: когда он подойдет сюда, на противоположной стороне появится целая группа преследователей.

— Ишь гнида! Видно, тебе жизнь надоела? — цедит сквозь зубы Эйнис.

— Ребята! Не стреляйте! — спешит предупредить Виллер и прячется за густой елью на. краю проложенной нами дорожки.

Мы усмехаемся:

— Ну, ладно! — отползаем в сторону.

Тем временем преследователь приблизился. Я становлюсь так, чтобы видеть одновременно и его и Виллера. И вижу: едва только неизвестный миновал Виллера, как тот вскочил, набросился на него и мгновенно сжал в своих могучих объятиях. Схваченный не успел ни крикнуть, ни выстрелить. Мы с Жоржем подбегаем к Виллеру. Поздно! Человек неподвижно лежит на земле.

— Такого уговора не было, — замечаю я.

— Чепуха! — оправдывается Виллер. — Я не думал его душить, это он от страха.

Я делаю знак остальным — дескать, следите за полянкой, тут у нас дела! — и опускаюсь на колени возле незнакомца. Беру его ружье. Гм! — охотничья одностволка. Это нас немного успокаивает. Затем осматриваем его карманы: пусты, ничего в них нет, даже другого патрона. Мы удивленно смотрим друг на друга.

— Эй! — окликаю я.

Незнакомец моргает глазами и вздыхает.

— Я же сказал, что от страха обмер! — радуется Виллер.

— Эй! — повторяю я.

— О-ох! — стонет незнакомец.

— Ты откуда? — спрашивает >Йорж.

— О господи! Лесник я...

— Зачем идешь по следу?

— Так.

Жорж свистит. Подходят остальные товарищи.

— Что с ним делать? — спрашивает Жорж. — Лесник он. По своей дурости шел за нами, куда вели следы.

— Связать и отпустить, — говорит' Силис.

Эйнис мигом достает из сумки тонкую льняную бечевку и с помощью Алберта крепко связывает леснику руки выше локтя.

*— Делайте что хотите, только в живых оставьте! — умоляет лесник.

— Так и делаем,— говорят Алберт с Эйнисом, связывая ему и ноги.

— Попробуй-ка идти,— предлагают они.

Оказывается, что лесник может передвигаться маленькими шажками.

— Понимаешь, почему мы тебя так связали? — спрашивает Алберт.

— Понимаю, понимаю, — садясь, говорит лесник. — Чтобы не убежал и не донес на вас в комендатуру, да и чтоб не замерз, а в конце концов потихоньку добрался домой.

— Совершенно верно.

— Только понапрасну это делаете. Ведь мой сын у вас. Никуда я не побегу доносить.

— Ну, этого мы сейчас установить не можем,— говорим мы и отправляемся дальше.

Снег снова пошел. Ветер усиливается, начинается метель. Тяжело вздыхают лохматые вибурские сосны, низко склоняются пышные, стройные ели. Порой в лесу за десять шагов ничего не слыхать, ничего толком не разглядеть.

— Не беда,— говорим мы, упрямо стремясь вперед, когда выбрались на опушку. Впереди, в полуверсте, Ви-бурский мост. Опытный глаз сразу определяет, что лучшего места, чтобы преградить путь, опрокинуть эшелон, нельзя себе и представить. Со стороны фронта — горка, значит, эшелон, хотя и на тормозах, не сможет остановиться. Сразу же за мостом полотно поворачивает. А высота моста — сажени четыре, не меньше.

— Ну, все в порядке, — говорим мы, прячась в кустах на опушке.

Виллер расстегивает мешочек и вынимает пироксилиновую шашку. Жорж протягивает ему вторую, Лицис подает индуктор, Вайвар — провод.

Прежде всего Виллер берется за индуктор — действует. Концы провода дают искру. Затем проверяет капсюли — взрываются.

— Попробуй и шашку! — советует Вайвар.

— Если ты на нее сядешь! — соглашается Виллер.

Затем наступает молчание. Внезапно из-за леса, пронзительно свистя, появляется идущий на фронт эшелон. Не замедлив хода возле моста, он исчезает вдали. Значит, поезда, идущие с фронта, здесь тоже не останавливаются. Это очень важно. При свете паровозных фонарей возле моста вырисовываются часовые. Что мы их увидели — неплохо. Боимся одного: а вдруг белые узнали о нашем наступлении этой ночью? Почему вчера ночью по Гари-наузской железной дороге спешили на фронт эшелоны с пушками? И почему только что промчался эшелон, должно быть, с солдатами?

Чутко прислушиваемся — не донесет ли порыв ветра со стороны фронта звуков боя. Нет, все тихо. Из-за воя метели мы можем и не расслышать ружейных выстрелов, но грохот орудий непременно будет слышен, до фронта всего четырнадцать верст.

Ждем час, другой, третий. Все спокойно. Слегка морозит, и от холода коченеют ноги. Тогда мы встаем, разминаемся, прыгаем, но по-прежнему внимательно прислушиваемся. Вот уже двенадцать, час ночи...