Авторов Коллектив - Перо и маузер

Потянуло вечерней свежестью. Я плотнее завернулся в свой дождевик. Все мысли были заняты завтрашним днем.

— Тут, господин офицер, кончается наша волость, — вдруг обратился ко мне возница, указывая на какой-то покосившийся столб у обочины. — Видите, вон уже хутор Озолини, это Видиенская волость. Мы не обязаны возить дальше своей волости, но Озолини тут близко, да вы ведь из разведштаба, может, господин родней приходится Озолиням?

— Да-да, родней, — выпалил я,

— Та-ак... Я-то сразу подумал, — оживился старикан, попыхивая трубкой, — сразу видать. Озолини далеко пошли. Сын ихний, как и вы, в офицерах, дочка нынешней весной замуж вышла. Говорят, важный чиновник женился на ней.

— Дочь замуж вышла?

Я успел взять себя в руки, однако сердце тоскливо сжалось. Эрна замужем!.. А я так спешил. Как я был счастлив и с каким трудом мне удалось скрыть свою радость еще там, в штабе, когда мне дали адрес Эрны Озолинь вместе с паролем, порекомендовав ее как надежного, нашего человека, смекалистую девушку! Эрна Озо-

129

Q Перо и маузер

линь! Та самая, с которой в 1916 году мы вместе работали в штабе инженера Медниса. И кто бы подумал, что Ьна, дочь крепкого хозяина, эта златокудрая «соотечественница», может оказаться в наших рядах! Еще вчера и позавчера, когда продирались сквозь Мелнупские леса, я не раз задумывался о ней. Какая она теперь, что скажет, узнает ли еще меня, как примет, как и в чем сможет помочь... Но, увы...

— Да-а, замужем старшая ихняЯ, Альма, — проговорил старик, словно почувствовав мое замешательство, — а которая помоложе — та у них с причудами...

Я поглядел на старика: чего он там мелет?

— Разве мало кавалеров ездит, парни что дубки — как на подбор, а она...

— А она?..

Я чуть не вскрикнул от радости. Я теперь вспомнил и удивился, как это мог забыть о том, что у Эрны есть сестра.

— А она не идет, отказывает всем подряд, говорит, молода еще, — охотно выкладывал старик.

— А она — чудная. — У меня сразу отлегло на душе, и я несколько раз повторил про себя: «А она — чудная...» Да-а, именно такой она и была: гордая, порой даже слишком упрямая, самолюбивая. Почти целое лето дразнила она меня. Подзадоривала, а сама кокетничала с долговязым техником. Хватил я от неё горечи тогда... Лишь к осени сменила она гнев на милость, перестала меня водить за нос, да и то на каких-нибудь две недели. Потом снова стала холодная и неприступная, как скала. Чуднйя...

— Эрнис, заснул, что ли? — окликнул меня Эйнис.

— Старые воспоминания! — голос мой, наверное, звенел от радости.

— Видать, господа — близкие друзья? — подтянув вожжи, любопытствовал наш возчик, пуская лошадь во весь опор по аллее Озолиней.

— Лейтенант Озолинь, старший лейтенант Калнынь, агент тайной полиции Галдынь, — подавая руку, представились мы Озолиню и его жене.

Он предложил нам сесть у стола в обширной гостиной.

— Чем могу служить, что вам угодно? — чинно подсаживаясь к нам, поинтересовался Озолинь.

— Что угодно?! — входя в роль тайного агента (хотя по уговору он должен был вступать в нее только на следующий день), переспросил и, не дожидаясь ответа, продолжал Зиедынь: — Нам угодно знать, где тут у вас явка красных и кто из вас — вы, ваша жена или ваша дочь заправляете этим делом...

Я взглянул на Озолиней. На их лицах отразилась нескрываемая тревога и беспокойство...

— Говорите, говорите, не стесняйтесь! Главное — чтобы вы признались, а там все пойдет как по-писаному, — добивал перепуганных хозяев Зиедынь.

Вдруг соседняя дверь распахнулась:

— Что тут за допрос?!

Я вскочил со стула.

В двери стояла Эрна. Почему она не узнает меня? Неужели я так изменился? Видимо, да. Зато она была все такой же, только стала более женственной, в ней появилась какая-то упругость и гибкость, которой я не замечал раньше. Весну и лето она работала вместе с отцом в поле. Это было сразу заметно: лицо и голые до локтя руки покрывал загар, движения были уверенными и энергичными.

— Допросом не обойдемся, если не признаетесь.- Тут пахнет обыском и арестом! — Все больше входя в роль, Зиедынь перенес огонь на Эрну.

Меня удивила невозмутимость ее взгляда, в котором сквозило только величайшее недоумение.

— У нас имеются неопровержимые доказательства. Один красный, который был у вас, вчера взят нами и во всем признался, — продолжал издеваться Зиедынь.

Скрытая, заметная, может быть, только зоркому глазу разведчиков тревога промелькнула в ее взоре, Она сделала еще один шаг вперед. Эйнис дотронулся до меня. Я понял. Меня тоже охватила жалость к ней. Однако это было необходимо. Нам нередко приходилось подвергать наших связных таким испытаниям — пусть закаляются на случай, если когда-нибудь действительно нагрянут сыщики. Пусть учатся находить нужные ответы, держаться так, чтобы не выдать себя. На сей раз было достаточно. Я подошел к Эрне и произнес пароль:

— Видали белую собаку, Курта?

Это было совсем уж неожиданно. Она покраснела, слегка пошатнулась, и я почувствовал, что в этот миг она узнала меня.

Схватив меня за руки, она, едва шевеля губами, ответила:

— Нет, барин сегодня болен.

Забыв об осторожности, остальные тут же сбросили с себя маски. Мать Эрны, ошалев от радости, твердила, точно опасалась, что ей не поверят:

— Нет, барин болен, барин болен...

Теперь уже я взял руки Эрны в свои: тонкие пальцы ее чуть-чуть дрожали. Забыв об Эйнисе, который довольным, но не без ехидства взглядом наблюдал за нами, забыв о Зиедыне, о стариках и о том, что я разведчик, я наклонился и поцеловал эти маленькие пальчики. Эрна зарделась еще ярче. Теперь я видел, что она меня узнала, быть может, вспомнила летний вечер (после того, как долговязый техник вызвал меня на дуэль), когда я впервые пришел к ней. Быть может, вспомнила дождливое осеннее утро, когда я возвращался на позиции, а она по своей гордости и упрямству даже не пришла попрощаться и втихомолку плакала у окна. Быть может...

Громко звякнули шпоры Эйниса и мои. Я чувствовал себя безмерно счастливым. Я был готов на любое безрассудство. Потом Эйнис, правда, говорил, что весь мой вид свидетельствовал об обратном — до того он был идиотским. Каналья Эйнис... Впрочем, мир праху его, он был настоящий разведчик...

Через час в Озолинях началось торжество. Чтобы не было кривотолков и все знали, что за гости приехали к Озолиням, Эрна мигом обежала и пригласила подруг, знакомых парней, кое-кого из соседей — отцов семейств. Озолинь выставил бочонок пива. Мать собрала на скорую руку угощение: сыр, масло, пироги. У деревенского человека так уж повелось — работать так работать, а подошло время — можно и закусить как следует и выпить. Вскоре разогретые пивом парочки принялись кружиться, запиликала скрипка, кто-то вовсю притопывал.