Иван Черных - Ночные бомбардировщики

Аркатов довернул машину и мастерски приземлил ее. Зарулил к безжизненно распластанному у стожка бомбардировщику. Выключил моторы.

Когда рулили, Семен обратил внимание, что среди членов экипажа нет начальника связи эскадрильи младшего лейтенанта Акулова, а вылезая, увидел невдалеке чернел свежевскопанный холмик.

— Не удалось спасти, — грустно сказал Шанаев, перехватив [95] вопросительный взгляд Аркатова. — Рана была смертельной...

Гайдамакин, когда отсоединили погнутую лопасть винта самолета Шанаева, воткнул ее у могилы, чтобы позже перезахоронить товарища.

Неисправности обнаружили быстро. Перебитыми оказались бензо — и маслопроводы. Но нужно было еще проверить шасси — не деформировались ли они при посадке и удастся ли их выпустить. А потом уже менять винты, трубопроводы. Но как без подъемников поднять такую махину?..

Рева вытащил из бомболюка прилетевшего на помощь самолета лопаты. Вручил Золотареву, Старых, Сазонову и Гайдамакину.

— Давно не рыли окопы? — спросил с усмешкой. — Вот и потренируйтесь. Проройте под колеса траншеи, с уклоном, чтоб можно было, когда выпустим шасси, выкатить самолет...

Вот как, оказывается, можно решить проблему. Золотарев позавидовал смекалке инженера.

Дружно взялись за работу. И хотя темнота укрыла экипажи, опасность быть обнаруженными немцами не спадала: их танки и машины шли рядом — слышался гул моторов, — то там, то здесь в небо взмывали ракеты, освещая все вокруг. А незадолго до

рассвета пролетел даже над ними вражеский разведчик и невдалеке сбросил светящую авиабомбу.

— Он еще днем нас засек, — пояснил Шанаев. — Потому и пришлось нам укрывать самолет сеном. А когда вы появились и мы убедились, что это свои, стали разбрасывать стожок, ваш след простыл. Хорошо, что вернулись...

Разведчик, видимо, обнаружил самолеты: спустя ми-пут двадцать пять откуда-то ударила артиллерия. Снаряды прошумели над головами авиаторов и разорвались метрах в пятистах.

— Поторапливайтесь, ребятки, поторапливайтесь, — подбадривал инженер.

Но не так-то просто было на ощупь отворачивать гайки, менять одни трубки на другие, подсоединять их к питающей моторы бензомаслосистеме.

К счастью, шасси оказались неповрежденными, выпустились и стали на замки. Оба экипажа подналегли на крылья и с трудом выкатили самолет из траншей.

Не заметили, как начало светать. А нужно было [96] заменить лопасти винтов, заправить самолет бензином — из перебитых бензопроводов он вытек до капли.

Рева предусмотрел и это — взял ведра.

Заправкой бомбардировщика бензином занялся сам Шанаев. Вместе со штурманом и воздушным стрелком он сливал из отстойника бензобаков самолета Аркатова бензин в ведра и носил его на свой. Золотарев, стоя на крыле, принимал у них и заливал в горловину.

К восходу солнца ремонт был закончен. Экипажи заняли места в кабинах, Шанаев и Аркатов запустили моторы, и бомбардировщики один за другим пошли на взлет.

19

Лето 42-го выдалось не менее трудным и напряженным, чем 41-го.

На прикрытие своих наземных войск гитлеровское командование перебрасывает на аэродромы Кубани и Восточной Украины лучшие истребительные и бомбардировочные эскадрильи, тысячи зенитных батарей, оснащенных мощными прожекторами. Почти ни один боевой вылет не проходит без жестоких воздушных дуэлей, без схваток с зенитной артиллерией, с прожекторами. И несмотря на то, что наши летные экипажи приобрели большой опыт по борьбе с истребителями и ПВО противника, потери наших экипажей продолжались. При налете на Белореченский аэродром не вернулся с боевого задания экипаж капитана Сероконяна, в воздушном бою погибли майор Алексеев, лейтенант Кулешов, сержанты Ручан, Кириленко...

Золотарев видел — потеря боевых друзей вызывает не только переживания у однополчан, но и действует на некоторых удручающе, вселяет неуверенность. Особенно у молодых. И на нем, недавно назначенном штурмане эскадрильи, лежала ответственность подготовки молодых штурманов к боевой работе, закалка их характеров, выучка мастерству самолетовождения и бомбометания, отражения атак истребителей. Майор Омельченко считал Золотарева не только снайпером бомбометания, но и смелым человеком и нередко поручал ему самые ответственные задания. Однажды на исходе ночи, когда Семен вернулся

с третьего боевого вылета на Батайскую железнодорожную станцию, Омельченко встретил его на стоянке и, поздравив с успешным боевым вылетом, попросил: [97]

— Семен Павлович, что-то не ладится у нового штурмана в экипаже Маркина. То с недолетом бомбы сбрасывает, то с перелетом. В общем, надо слетать, подучить парня...

Лейтенант Сергей Маркин прибыл в полк осенью сорок первого из соседней бомбардировочной части. Ниже среднего роста, щупленький. Штурман лейтенант Петр Мазунов, был ему под стать — такого же недюжинного телосложения, скромный, застенчивый. На земле, как шутили однополчане, их не видно и не слышно. Но в небе, вскоре убедились все, это были асы. Еще в прежнем полку экипаж Маркина не раз отличался на бомбежках вражеских танковых колонн и в воздушных боях, на его счету было уже три сбитых «мессершмитта», пять уничтоженных эшелонов, десятки автомашин и танков, два раза бомбардировщик Маркина возвращался на свой аэродром изрешеченный снарядами на одном работающем моторе; в последнем вылете зенитный снаряд так разворотил крыло, что оно еле держалось, и летчик, накренив машину под сорок градусов, летел, по существу, на одном крыле и на одном моторе — едва самолет коснулся земли, крыло отвалилось. За тот полет лейтенанта Сергея Степановича Маркина командир представил к награде.

С Петром Мазуновым Маркин совершил немало успешных боевых вылетов и в полку Омельченко, но недавно штурмана ранило и Сергею Степановичу дали нового, молодого...

Золотарев чувствовал себя усталым: три боевых вылета на железнодорожную станцию, прикрытую десятком зенитных батарей среднего и крупного калибра — не прогулка при луне. И просьба командира полка ему была понятна: молодые штурманы смотрят на Золотарева, награжденного тремя орденами Красного Знамени, с восторгом, уважают его и ловят каждое слово. Кому же, как не ему учить их мастерству и мужеству личным примером.

— Что ж, надо, значит полетим, — только и сказал он.

Задание было обычное: разведать железнодорожную станцию Георгиевская,

сфотографировать находящиеся на путях эшелоны.