Богдан Сушинский - Альпийская крепость

Несмотря на интеллигентский антураж, манеры у Гебхардта были вызывающе пролетарскими. Он без приглашения хозяина уселся за стол, тут же принялся наполнять бокалы, вскользь пробубнил: «А почему так мало закуски, опять жадничаешь, штурм-баннфюрер?», и не дожидаясь тоста, почти опустошил свою посудину.

— Значит, действуем таким образом, — как старший по чину принялся он инструктировать Хёттля и Софи, с трудом пережевывая при этом своим полубеззубым ртом жесткий бутерброд с ветчиной. — Прибываем единой делегацией. Только так, и во имя рейха!

Софи вспомнила предостережение Хёттля относительно девиза Гебхардта и невольно улыбнулась. Вильгельм проследил за ее реакцией, и тоже едва заметно скривил губы в улыбке.

«Рейхсмедик СС» успел заметить это, однако не предался, как положено в таких случаях, паузе, а еще жестче продолжил:

— Вы, штурмбаннфюрер, выступаете в роли моего ассистента, вы, гауптман Жерницки, — в роли секретаря-референта. Поселение в отеле, мои интервью для прессы, во время которых вы составляете мое сопровождение. Внешне все чинно и благородно. Ибо только так, и во имя рейха! — вот теперь он метнул взгляд на своих слушателей, как профессор, на расшалившихся студентов, однако те были настороже. — Ну а на второй день работы конференции вы уже приступаете к выполнению индивидуальных заданий. Желательно, чтобы американцы сами вышли на меня или на вас, Хёттль. Поскольку о визите нашем они знают, важно, чтобы инициатива самой встречи исходила от них. — Все это он проговаривал низко пригнувшись к столу и воровато осматриваясь по сторонам.

«Такое впечатление, — сказала себе Софи, — что мы на гангстерской сходке, во время которой крестный отец разрабатывает очередной налет на банк. Впрочем, — заметила она, — наш “налет” на Швейцарию не очень-то отличается от банковской “медвежатины”».

— А если не выйдут?

— Тогда в запасе у нас будет достаточно времени, чтобы выйти на них. Только так, и во имя рейха!

— Скорее всего, не выйдут, — обронил Хёттль, он почему-то был настроен крайне пессимистически. — Еще полгода назад они готовы были торговаться и договариваться, а сегодня уже парят над рейхом, как стая ворон над полем битвы.

— Вы забываете о главном интересе американцев — сведениях, связанных с созданием «Альпийской крепости», — напомнила ему Софи. — Поэтому наша задача: подогреть интерес к альпийскому укрепрайону.

Услышав это, Гебхардт с насмешливой снисходительностью взглянул на штурмбаннфюрера, дескать, учись логически мыслить, а не спорить со старшими по чину.

— Допускаю, что на встречу с генералом Донованом или с резидентом американской разведки Даллесом, — профессор на несколько мгновений оторвался от бутерброда, жирными руками полез во внутренний карман и выложил на стол фотографии обоих американцев, — мы с вами, Хёттль, пойдем вместе. Я выступаю в роли чистого дипломата, имеющего полномочия от Шелленбер-га и Кальтенбруннера, с намеком на Гиммлера. Вы же выступаете в уже привычной для вас роли дезинформатора, носителя прямо-таки кладезя «важной» информации, касающейся создания «Альпийской крепости». Словом, вы у нас — основной спец по дезинформации противника. Только так, и во имя рейха!.

— Господи, это ж надо было дожиться до такого титула: профессионального лжеца! — проворчал Вильгельм, нервно прокручивая между пальцами ножу бокала, к которому так и не прикоснулся губами.

— При этом кое-какая информация будет просачиваться и через меня. Только так, и во имя рейха. Но касаться она будет исключительно высшего эсэс-эшелона власти. Например, инспекционного визита в «Альпийскую крепость» рейхсляйтера Бормана, который действительно изучает сейчас подземные окрестности «Бергхофа»; назначения временным комендантом этого укрепрайона барона фон Штубера, действующего под патронатом самого Скорцени, или предполагаемой личности командующего силами безопасности «Альпийской крепости», то есть, по существу, ее гарнизоном.

— И кто же им может быть? — поинтересовался Хёттль.

— Скорее всего, Эрнст Кальтенбруннер.

— Разве не Гиммлер?

— Гиммлер вполне может претендовать на пост главы государства, которое мы попытаемся создать в этом районе. Неужели это не понятно, штурмбаннфюрер? — пристыдил его Гебхардт. — Только так, и во имя рейха!

— Но мы не имеем права говорить о возможном создании в этом районе некоего государства, — заметил слегка обескураженный Вильгельм.

— Почему не имеем? — застыл с бокалом и бутербродом у рта профессор, причем бутерброд этот уже был изъят из тарелки Хёттля. — Кто нам запретил? Только так, и во имя рейха!

— В тех инструкциях, которые получил я, ничего не говорится…

— В Берне я, и только я, буду определять, о чем следует говорить, а о чем нет, — вдруг заносчиво объявил «рейхсмедик СС». И Софи показалось, что он явно «переигрывает» в демонстрации своей значимости, причем причиной такого поведения является присутствие на этой тайной вечере ее, женщины.

— В таком случае надо бы окончательно определиться, — проворчал штурмбаннфюрер.

— Однако мы с Хёттлем, — не придал значения его ворчанию группенфюрер СС, — не будем вторгаться в вашу сферу, гауптман Жерницки. Признаться, я вообще плохо представляю себе, чем вы там будете заниматься, — он пристально посмотрел на Софи, ожидая, что она тотчас же примется посвящать его в тонкости своего задания, но вместо этого услышал:

— Я привыкла работать в одиночку. Всегда — в одиночку. Это мой стиль. И Кальтенбруннер, и Геринг прекрасно знают об этом. Не говоря уже о Скорцени, который лично организовывал эту мою поездку.

— Уважаю Скорцени, — некстати ударился в воспоминания Хёттль. — Мы прекрасно поработали с ним в Будапеште, когда свергали Хорти. Я специально перенес тогда штаб-квартиру в венгерскую столицу, чтобы вместе со своими людьми предотвратить коммунистический переворот, который коммунисты готовили вместе с венгерским движением Сопротивления и который..

— Опомнитесь, Хёттль, — резко прервал его группенфюрер СС. — Мы говорим сейчас не о ваших «венгерских рапсодиях». Речь идет о будущем рейха, крушение которого — вопрос двухтрех месяцев.

— Но в том-то и дело, что чуть ли не каждый руководитель рейха и будущее Германии, и пути выхода из войны видит по-своему.

— А вот об этом не должно быть не сказано ни слова, — потянулся к нему через стол группенфюрер СС Гербхардт. — Только так, и во имя рейха! Как только, мы заговорим об этом, наша миссия потеряет всякий смысл. Мы представляем Гиммлера, Бормана, Геринга, фюрера, наконец; словом, всю верхушку Германии, которая теперь уже сообща пытается наладить связь с англо-американцами и точно также сообща противостоять коммунистической угрозе в Европе. Только так, Хеттль, только так, и во имя рейха.