Богдан Сушинский - Альпийская крепость

«Они решили дождаться, когда мы с Хауссером вцепимся друг другу в глотки, чтобы затем обоих отправить в отставку, — как-то сказал себе Гиммлер в порыве такой редкостной откровенности. — Но в любом случае у Хауссера преимущество: он еще Первую мировую закончил в чине генерал-лейтенанта. И на Бородинском поле с русскими тоже сражался он, а не ты. Поэтому боевые генералы и офицеры ваффен-СС сплачиваются вокруг него, а не вокруг тебя».

— Говорят, свое Бородинское сражение вы уже начали описывать в романе? — все же не удержался Гиммлер от колкости, заставив Хауссера, выходившего из кабинета после Кальтенбрун-нера, остановиться буквально в проеме двери.

— Не в романе, господин рейхсфюрер СС, а в книге мемуаров. Одна из глав которой конечно же будет посвящена бою на Бородинском поле. После войны придет пора написать о многом из того, о чем пока что говорить не принято, — в обычно суховатом, ровном голосе Хауссера проявились несвойственные ему нотки мстительности. — Я, старый солдат, понимаю это только так.

В течение всего дня Штубер занимался размещением прибывающих в расположение «Альпийской крепости» частей и подразделений. Это были потерявшие свою боеспособность полки, под знаменами которых оставалось семьдесят-восемьдесят человек, да и то в основном легко раненных; какие-то тыловые службы и госпитали уже несуществующих армий и дивизий, которые ранее базировались в районе Дрездена, Бранденбурга или Мюнхена; остатки отдельных батальонов, ремонтные мастерские исчезнувших аэродромов и мотопехотных частей.

Все эти остатки, которые, находясь вблизи линии фронта, легко могли оказаться пушечным мясом очередного прорыва русских или американцев, а то и беззащитными целями для вражеской авиации, теперь, именем фюрера, сводились в истребительные батальоны и тут же направлялись в приграничные районы «крепости» для рытья окопов, сооружения дотов и бомбоубежищ, освоения местных пещер и заброшенных шахтных штолен.

Точно так же, именем фюрера и Гиммлера, комендант издал приказ о том, чтобы все местное население, способное держать в руках кирки и лопаты, было задействовано на строительстве окопов и прочих оборонительных сооружений.

Барон уже собирался оставлять аэродром «Люфтальпен-1», где вместе с Зонбахом знакомился со строительством защитных авиакапониров, когда обе батареи прикрытия вынуждены были вступить в бой с тройкой английских истребителей, которые буквально наседали на германский транспортный «юнкере» и сопровождавший его истребитель. Все кончилось тем, что один «англичанин» задымил и исчез где-то в глубинах Альп, судя по всему, он старался дотянуть до границы нейтральной Швейцарии, а двое других ушли на запад.

Что же касается поврежденного, уже теряющего управление «юнкерса», то сначала оц с трудом зашел на посадочную полосу, затем понадобилось еще несколько минут, прежде чем дверца открылась и из фюзеляжа появился трап, а вслед за ней — осторожно выглянула фуражка с высокой генеральской тульей, какие обычно шили себе службисты из штаба Верховного командования.

— Вы кто?! — сурово, но как-то слишком уж настороженно, почти испуганно, спросил носитель этой тульи, увидев у трапа Штубера и Зонбаха. А когда Штубер представился сам и представил начальника «Люфтальпена-1», облегченно произнес: — Значит, сели мы все-таки у своих! Теперь не знаешь, над чьей территорией летишь и на аэродром какой армии приземлишься. Я — обергруппенфюрер СС Юлиус Шауб, личный адъютант фюрера.

— И фюрер тоже здесь? — подался к трапу Зонбах.

— Не доведи господь, чтобы в этом самолете оказался еще и фюрер, — начал спускаться по трапу Шауб. — Или, может, наоборот, это было бы счастьем, если бы фюрер тоже спустился вместе со мной по этому трапу? Чтобы он вновь мог оказаться в Альпах, в своей любимой резиденции, на все еще вольной земле рейха. Это я говорю вам, как личный адъютант фюрера.

— Однако он решил, что достаточно будет послать сюда вас? — спросил Штубер, краем глаза наблюдая за тем, как санитары выводили из машины раненого пилота, а техники уже принимались за осмотр двигателя.

Ему важно было знать цель прибытия обергруппенфюрера. Только здесь, в «крепости», Штубер по-настоящему ощутил, каково быть носителем столь незначительного чина, как штурм-баннфюрер СС, при котором любой заезжий штандартенфюрер мог чувствовать себя повелителем. Не говоря уж о генералах СС.

И только теперь он понимал, как сложно было такому же обладателю низших чинов Скорцени готовить свои операции по похищению Муссолини, когда ему, тогда еще только гауптштурмфю-реру, тоже приходилось командовать полковниками и генералами или по крайней мере всячески давить на них. Да и в Будапеште штурмбаннфюреру Скорцени тоже было не легче, хотя там уже на него работали имя национального героя и титул «обер-диверсанта рейха».

— Собственно, садиться я должен был в Мюнхене, — сказал Шауб, — но туда как раз направлялась бомбардировочная стая англичан в сопровождении истребителей, поэтому пришлось срочно менять курс. Впрочем, это даже лучше, что небо посадило меня на ваш аэродром. В любом случае мое появление в городе должно быть неожиданным и тайным. К тому же я увижу построенный аэродром и еще некоторые укрепления «Альпийской крепости». Потому что кое-кто пытается убедить фюрера, что на самом деле никаких приготовлений, никаких фортификационных работ в крепости не ведется. Что крайне возмутительно. Это говорю вам я, личный адъютант фюрера.

— То есть состояние «Альпийской крепости» все же беспокоит Верховного главнокомандующего? — сдержанно поинтересовался Штубер.

— Почему вы задали вопрос Именно так?

— Потому что со всех сторон мне дают понять, что Гитлеру уже глубоко безразлично, что происходит в Альпах. Единственное, чем он обеспокоен, — это оборона Берлина.

— Обороной Берлина он обеспокоен, как полководец, который принял решения сражаться до конца. Причем не где-то в горах, а именно там, в столице. — По тому, с каким пафосом личный адъютант Гитлера произнес это, нетрудно было догадаться, что именно он стал одним из тех, кто Адольфу эту идею — отказаться от переезда в «Альпийскую крепость» — внушил и продолжает внушать. — Но все же намекать на. такое отношение Гитлера к крепости могут только враги и паникеры. Это говорю вам я, личный адъютант фюрера.

— Благодарю, обергруппенфюрер, — сказал Штубер, — вы меня взбодрили.

— А вы, обер-лейтенант Зонбах, готовьте машину и небольшую охрану сопровождения. Через трое суток мой самолет должен быть готов к вылету.

— Но пилоты этой машины ранены…

— Найдите других пилотов. У вас должны быть резервные экипажи. Если не найдете, усадите этих, даже мертвых.