Михаил Белозёров - Контрольная диверсия

— Вполне, — ответил он и дал ей шанс снизойти, встать с ним на одну доску и даже решил посмотреть, что из этого выйдет.

— Да… Тоша так и сказал, ты не предатель.

— Он обсуждал с тобой эту тему? — удивился Цветаев и подумал, что в таком случае Пророк круглый дурак: кто же доверяется жене в таких вопросах? Хранить от своих секреты, а жене — выбалтывать, содрогаясь в оргазме! Интересно, как далеко он зашёл?

— А с кем ещё обсуждать? — удивилась она вполне естественно, говоря тем самым, что имеет над мужем неоспоримую власть.

— Антон тебя любит, — брякнул он, не подумав, что это может только раздражать её, хотя ясно, что проблемы Пророка с женой вылились в абсолютную форму доверительности. Было отчего насторожиться. Что знаю двое, то знает и свинья. Кажется, это поговорка Пророка.

Даже со своей Наташкой я бы не стал обсуждать рабочие моменты, подумал Цветаев и наконец разглядел, что глаза у Самохваловой красные, с припухшими веками, и понял, что она проплакала, а точнее, прорыдала всю ночь и теперь у неё просто нет сил даже на маленький спектакль, до которых она была большая охотница.

— Тоша — это не то, что ты думаешь, — и вдруг вспыхнула она, словно мак.

Не хочет показать, что крутит Антоном, решил Цветаев и рассердился из-за мужской солидарности, хотя ему сделалось противно.

— Я ничего не думаю, — ответил он благородно и даже поднялся, чтобы уйти и перестать её мучить и себя заодно. — И я не хочу продолжать этот разговор.

— Зато я хочу! — отрезала она и дёрнула его за руку: — Сядь! — посмотрела снизу вверх, не воспользовалась своим преимуществом в росте, не унизила, как обычно, а просяще добавила: — Мне не с кем больше поговорить!

Он плюхнулся с таким ощущением, словно был хрустальным бокалом, боящимся резких ударов и через силу приготовился выслушивать её откровения.

— Я его не люблю! — призналась она с таким темпераментом, словно делала заявление для печати и добавила, гневно сверкнув глазами: — Давно…

— Кого?.. — с вялым изумлением уточнил Цветаев, хотя, конечно, знал ответ, но надо было соблюсти условия мелодрамы и перетерпеть все её коллизии, чтобы не вляпаться в сентиментальность и жалость, в то, что пыталась вызвать в нём Ирина Самохвалова.

— Кубинского! Кого ещё! — сказала она с упрёком к его недогадливости.

— А я думал, Орлова, — тупо заметил он, отгораживаясь от неё таким образом мужской солидарностью.

— И Орлова тоже! — добавила она так, как будто оглашала список отвергнутых претендентов на своё измученное сердце.

А что если о некоторых вещах тебе не надо знать, догадался он? Что если ты потом пожалеешь? Жил себе беззаботно, а потом возьмёшь и пожалеешь. Может, стоит остановиться? Встать и уйти? Это маленькое открытие удивило его. Он всегда думал, что люди должны быть честными перед самим собой и перед друг другом. Здесь же всё наоборот, вывернуто наизнанку. Вот поэтому я мучаюсь всю жизнь, решил он, даю всем шанс, а они не понимают. Наташка только понимает.

— Зачем тогда всё это?.. — опять же вяло удивился он.

«Зачем ты вслед за ним приехала, зачем встречаетесь?» — хотел спросить он, но не спросил, пожалел, она и так сказала всё, что хотела сказать, даже больше того, что требовалось.

— Я здесь не из-за него, — сказала она так, словно бросилась в холодную реку.

— Ну?.. — снисходительно подтолкнул он её.

— А… а… а… — на мгновение закрыла глаза, — из-за Лёшки. Теперь ты всё знаешь! — выкрикнула с ненавистью.

Ах, вон оно что, подумал Цветаев. И перед его внутренним взором возник Лёха Бирсан с окровавленными руками, а позади него — бандерлог с женской головой в руке. Вот почему он предал Антона — из-за Ирки, сообразил он и посмотрел на её с ненавистью.

— А почему честно не развелась с Пророком?! — спросил он вполне естественно, но нотки гнева удивили её, хотя, конечно же, она ничего не поняла, потому что кипела сама, как вулкан.

— Потому что тогда надо было объяснить ему такие вещи, о которых он не должен был знать! — Она снова в ярости взглянула на него, и в её взгляде можно было прочитать: «Что же ты за бестолочь такая!»

— Лёха расспрашивал у тебя о нас? — спросил он с укором, понимая, что даже при данных обстоятельствах спрашивать такое подло, всё равно что без спроса заглядывать в чужую душу.

— Лёха? — переспросила она, как будто задумавшись. — Ни разу. Он куда благороднее вас всех вместе взятых!

— О-о-о… куда тебя понесло, — произнёс он с чувством превосходства, потому что знал кое-что такое о Лёхе Бирсане, о чём Самохвалова даже не догадывалась.

Интересно, как она отреагирует? — подумал он, если я ей расскажу правду. Получается, что Лёха Бирсан, через Жаглина, заманил Гектора Орлова в ловушку, избавившись таким образом от конкурента, как он в своё время избавился и от Пророка. Когда он успел набраться подлости, в школе мы такое за ним не замечали?

— А кто предал Антона?! — напомнил он.

Она промолчала, с любопытством посмотрела на него и потребовала:

— Где Бирсан, чёрт побери?!

Не поверит, понял он. С цепи сорвётся. Бросится, чтобы выцарапать глаза, или достанет из сумочки пистолет. То что у неё есть оружие, он не сомневался.

— Не знаю, — ответил он с постным лицом так, чтобы она ни о чём не догадалась, не потому что он боялся, а потому что действовал чисто интуитивно: время открывать карты ещё не пришло, не та ситуация.

— Он не отвечает со вчерашнего дня! — застонала она, явно взывая к совести Цветаева и глаза её вспыхнули болезненным светом.

— Я даже не знал, что он здесь, — соврал Цветаев.

— Это точно?! — произнесла она с надрывом.

— Точно! — уверил он её, мстя за прежнее высокомерие и настоящую глупость, которую она, похоже, всё-таки совершила.

— А ты мне не врёшь?!

— Нет, конечно, — в тон ей ответил Цветаев.

— Тогда почему он не звонит? — прищурилась она и правая её рука легла на сумочку.

Пистолеты бывают разные, даже мелкокалиберный на близком расстоянии смертельно опасен.

— Без понятия, — бесстрашно ответил он и собрался уйти.

— А ты можешь узнать?! — она крепко схватила его за руку, и тон её чуть-чуть изменился на просящий.

— У кого? — удивился Цветаев, хотя, конечно, знал того типа, который всю эту кашу и заварил, разумеется, только не Пророк.

— У него, — она кивнула в пространство, где обретался Кубинский, ничего не подозревающий и не осознавший своего падения.

Ирина Самохвалова не посмела назвать его имя. Хоть что-то в ней осталось порядочное, решил Цветаев, косясь на её кровавые ноготки.

— Спрошу, — догадался он, полагая, что она подозревает в пропаже Лёхи Бирсана Пророка.

— И это… — она запнулась, спрятав кровавые ноготки, — позвонишь мне сразу. — Позвонишь?