Николай Томан - Разведчики

Булавин с болью в сердце смотрел на эти разрушения, к которым все еще никак не мог привыкнуть.

Даже новые заботы, всю дорогу занимавшие его мысли, не заглушили в нем тягостного впечатления от этой картины. А заботы у Булавина были очень серьезные Они возникли после разговора с полковником Муратовым в Управлении генерала Привалова, и майор теперь напряженно думал о них, пытаясь найти решение поставленной перед ним трудной задачц.

Нужно было бы зайти к начальнику станции, спросить, скоро ли пойдет на Воеводино какой-нибудь поезд, а он все прохаживался по платформе — десять шагов в одну сторону, десять в другую. Давно уже потухла папироса, но он все еще крепко держал ее в зубах.

Булавин догадывался, конечно, что скоро начнется подготовка к наступлению. Разве только масштаб ее был неясен… Перехваченная радиограмма гитлеровской раз* ведки ее тайным агентам, о которой сообщил сегодня полковник Муратов, не была для него неожиданностью в связи со сложившейся обстановкой на фронте.

Враги всегда проявляли интерес к работе советских железных дорог, и майор Булавин не раз уже задерживал подозрительных субъектов на своей станции. Но сейчас на его участке все как будто было благополучно. Почему же полковник Муратов уверяет, что и на станции Воеводине непременно должен быть вражеский агент?

Мимо платформы прошел маневровый паровоз. Короткий, пронзительный гудок его заставил Булавина вздрогнуть. Майор остановился, выплюнул потухшую папиросу и торопливо закурил новую. Взглянув на небо, он заметил просветы в сплошном фронте облаков. Они шли теперь в два яруса: нижние быстро плыли на юг большими рваными хлопьями, верхние, казалось, двигались в обратную сторону.

На позициях зенитных артиллерийских батарей, расположенных за станцией, поднялись к небу длинные стволы орудий, вышли из укрытий наблюдатели с биноклями. Видимо, посты наблюдения за воздухом сообщили артиллеристам об изменении метеорологической обстановки и возможности неожиданного налета вражеской авиации.

Северный ветер все более свежел. Майор застегнул шинель на все пуговицы и зашагал в сторону помещения дежурного станции. У самых дверей он чуть было не столкнулся с пожилым железнодорожником, спешившим куда-то.

— Никандр Филимонович! — обрадованно воскликнул Булавин, узнав главного кондуктора Сотникова. — Не к поезду ли?

Сотников остановился, торопливо вскинул прищуренные глаза йа рослую фигуру Вулавйна и, улыбаясь, приложил руку к козырьку:

— А, товарищ майор! Здравия желаю. Если в Воево-дино собираетесь, то мы через пять минут трогаемся.

— В Воеводино; в Воеводино, Никандр Филимонович! — обрадованно проговорил Булавин и поспешил вслед за главным кондуктором.

— Ну что ж, пожалуйста, — отозвался Сотников, на ходу пряча разноцветные листки поездных документов в кожаную сумку, висевшую у него через плечо. — За комфорт не ручаюсь, а насчет скорости — не хуже курьерского прокатим.

Повернувшись к майору, он не без гордости добавил:

— А берем мы сегодня, между прочим, три тысячи четыреста тонн! — Улыбнувшись и молодецки подкрутив седые жесткие усы, Никандр Филимонович пояснил: — Решили станцию разгрузить. Погода-тО выправляется вроде. Того и гляди, нежданные гости пожалуют. Посоветовались мы с Дорониным и решили забрать на Воеводино сверхтяжеловесный состав. Машинист-то, Сергей Доронин, сами знаете, что за человек. Орел! Диспетчер усомнился было: осилим ли такую махину, не споткнемся ли на крутом подъеме? А Сергей Иванович его и спрашивает: «Был разве случай такой, чтобы мы споткнулись?» Тому на это и возразить нечего.

— Разве не Рощина дежурит сегодня? — спросил Булавин, хорошо знавший всех диспетчеров своего участка дороги.

— Да нет. Анна Петровна и спрашивать бы нас не стала. Всякое смелое решение ей по душе. К тому же возможности наших машинистов ей хорошо известны и на наш счет у нее нет сомнений, — не без гордости заключил главный кондуктор.

Разговаривая, он то торопливо шагал по шпалам, то перелезал через тормозные площадки преграждавших ему дорогу вагойоЁ, пока, наконец, не вышел к длинному товарному составу из большегрузных вагонов и платформ. Майор едва поспевал за ним. У выходного семафора мощный паровоз серии «ФД» обдал Булавина множеством мельчайших брызг.

— Ну как, Филимоныч, поехали? — высунувшись из окна паровозной будки, крикнул молодой человек с крупными чертами лица. — Приветствую вас, Евгений Андреевич! — кивнул он Булавину, с которым был в дружеских отношениях. — Домой, значит?

— Домой, Сергей Иванович, — ответил Булавин, разглядывая следы свежих царапин на обшивке котла паровоза.

«Опять, видимо, попал Сергей под бомбежку…» — подумал он и хотел было спросить Доронина, все ли обошлось благополучно, но в это время Никандр Филимонович дал протяжный, заливистый свисток. На него тотчас же отозвался внушительный баритон паровозного гудка.

— Садитесь, пожалуйста, товарищ майор! — Сотников кивнул Булавину на? тормозную площадку вагона.

Едва Евгений Андреевич взялся за поручни вагонной лесенки, как паровоз с сердитым шипеньем стал медленно осаживать тяжелый состав. Легонько звякнули буферные тарелки, скрипнули пружины автосцепки, долгий ноющий звук побежал по рычагам и тягам тормозной системы вагонов.

— Обратите внимание, как Сережа возьмет эту махину, — торопливо проговорил Сотников, взбираясь на площадку вагона вслед за Евгением Андреевичем.

Замолчав, Никандр Филимонович затаил дыхание и нахмурился, прислушиваясь к металлическому звону, бежавшему, затихая, по составу. Медленно, будто потягиваясь после долгой стоянки, оседали вагон за вагоном, сжимая пружины сцепных приборов поезда. Затем так же медленно подались они назад, пока не ощутился вдруг резкий толчок, вслед за которым раздался громкий, как пушечный выстрел, выхлоп пара и газов из дымовой трубы паровоза.

— Ну, теперь взяли, — с облегчением вздохнул главный кондуктор, поправляя широкой ладонью седые пушистые усы с рыжевато-желтыми подпалинами от табачного дыма. Улыбнувшись, он добавил: — Великое это искусство — взять с места тяжеловесный состав!

Поезд, набирая скорость, все чаще постукивал колесами на стыках рельсов. Усевшись на жесткую скамейку тормозной площадки, майор достал папиросы и угостил Сотникова. Встречный ветер крепчал с каждой минутой. Булавин поднял воротник шинели и задумался.

Мысли были всё те же. Неизвестно еще, где будет наноситься главный удар и через какую станцию пойдет основной поток грузов для обеспечения этого удара, но противник уже настороже: в перехваченной директиве резидентам вражеской агентурной разведки прямо говорилось: «Усильте наблюдение за прифронтовыми железнодорожными станциями».