Иван Ваганов - Мера мужества

«Становись…» Передышка кончилась.

Как только передние цепи вышли из леса, по ним ударили пулеметы. В ответ зататакал «максим». Это прикрыл однополчан расчет сержанта Костюкова.

Бой был не долгий, но жаркий.

Представляя Михаила Костюкова к званию Героя Советского Союза, командир 459-го стрелкового полка подполковник Козлов писал:

«В боях за деревню Косово 13 февраля 1945 года немцы пытались задержать наше наступление, бросили на узком участке крупные силы пехоты, много артиллерии и самоходных пушек.

Командир пулеметного расчета сержант Костюков занял огневую позицию и подпустил гитлеровцев на близкое расстояние, открыл уничтожающий огонь. Вражеские мины рвались вокруг огневой позиции, но расчет Костюкова не прекращал огня. Когда осколком разорвавшейся мины был ранен наводчик, сержант Костюков сам заменил его, метким огнем из пулемета уничтожая атакующих гитлеровцев. 15 немцев было уничтожено в этом бою расчетом Костюкова. Враг был отброшен и обращен в бегство.

В бою за колонию Вайссберг 24 февраля 1945 года, когда немцы контратаковали наши позиции крупными силами пехоты, поддержанной танками, сержант Костюков бесстрашно встретил приближающихся врагов. Немецкие танки открыли огонь по нашим пулеметным точкам. Весь расчет Костюкова вышел из строя. Оставшись один, он не дрогнул, продолжал расстреливать немцев. Контратака противника была отбита. Враг отступил, понеся большие потери. Через несколько часов пьяные гитлеровцы при поддержке 17 танков возобновили контратаку.

Сержант Костюков, оставаясь один у пулемета, встретил врага уничтожающим огнем. Более 10 гитлеровцев были расстреляны его меткими очередями. Немецкий танк с большой скоростью двигался на его пулемет. Костюков оставался на месте, не выпуская пулемета из рук. Да так на боевом посту и погиб смертью героя, раздавленный гусеницами танка» [3] Архив МО СССР, ф. 33, оп. 793 756, д. 23, л. 396. .

Не дрогнув перед врагом, отдал свою жизнь во имя Родины и народа верный сын Ленинского комсомола Михаил Костюков.

Николай Андреевич Ванин (1907 г.) родился в старинном уральском городе Кусе Челябинской области, в семье металлурга. Двенадцати лет привел его отец на чугунолитейный завод, а в четырнадцать стал обучать своей огненной профессии.

Около двадцати лет ходил Николай Андреевич по проторенной дороге к проходной завода. Но вот фашисты нарушили мирный труд советских людей.

С первого и до последнего, победного дня Николай Андреевич был на фронте. Сражался под Могилевом, Брянском и Белгородом, Смоленском и Оршей, Минском и Барановичами. Освобождал Белоруссию, Украину, Польшу и Чехословакию. Громил японских самураев на Дальнем Востоке. Его ратные подвиги и честное служение Родине отмечены орденами Ленина, Красной Звезды, Отечественной войны II степени, орденом Славы III степени и многими медалями. 24 марта 1945 года Указом Президиума Верховного Совета СССР Николай Андреевич Ванин удостоен высокого звания Героя Советского Союза.

На ближайших подступах к Мценску батарея, в которой воевал младший сержант Ванин, оседлав высоту, преградила путь гитлеровцам. Три дня и три ночи советские воины ни на шаг не дали продвинуться захватчикам, отбили восемь яростных атак. И только когда вспаханная бомбами высота сравнялась с дорогой, что пробегала рядом, немцы пошли в атаку.

Николай Ванин очнулся в тот момент, когда его поволок к машине сухопарый очкастый немец. Вместе с ним оказался в плену и его земляк, тоже рабочий Кусинского завода, Иван Воронов.

Партию пленных загнали в тюрьму. Но ни тюремный режим, ни издевательства охраны не могли убить в советском человеке стремления на волю. Как только Николай Ванин поправился, он тут же задумал побег. Его поддержал Иван Воронов. Решили посоветоваться с товарищами по камере. Но все откладывали, присматриваясь друг к другу: немцы частенько подсаживали к пленным провокаторов — вот и приходилось остерегаться. Кто знает, сколько бы недель и месяцев недоверчиво посматривали друг на друга узники, если б не пасмурный ноябрьский день 1941 года.

Большую партию пленных погнали в лес на заготовку дров. После работы двоих не оказалось в строю. Немцы подняли шум, пустили собак. А спустя час, перед строем невольников поставили двух избитых человек. Николай Ванин на всю жизнь запомнил их имена: это были его соседи по нарам — сибиряк Семен и украинец Василий. Били их долго и методично. Особенно старался длинный, как жердь, с водянистыми глазами гитлеровец. Окончив экзекуцию, он подтащил пленных к сосне, крепко привязал к кочковатому стволу. Аккуратно, не спеша обложил жертвы хворостом, плеснул на груду сушняка бензину, чиркнул зажигалкой. Подобно легендарному Тарасу Бульбе, умирали советские воины.

Вечером Николай Ванин снова заговорил со своим земляком.

— Ну как, Иван, что будем делать?

— А чего думать-то? Двум смертям не бывать, одной не миновать. Бежать надо.

Н. А. Ванин.

Прошло еще пять дней. Команду пленных погнали на станцию грузить «имущество»: потерпев поражение под Москвой, гитлеровцы стремились как можно больше отправить в «Великую Германию» награбленного советского добра.

Вечером не досчитались двадцати человек. Подняли на ноги воинские части. Пустили сотни собак. И только неделю спустя нашли беглецов. Ванин, Воронов и восемнадцать товарищей, избитые до полусмерти, под усиленным конвоем были отправлены в лагерь строгого режима. Ванин и Воронов попали в партию, которую каждый день гоняли в завод на подсобные работы.

Бежать из лагеря было невозможно. Он был обнесен колючей проволокой, охранялся усиленной внешней и внутренней охраной. Ночами десятки овчарок звенели цепями. На угловых башнях-бойницах дежурили пулеметчики. По ночам мощные прожектора прошивали темноту. А тут еще народ в блоке незнакомый. Измученные тяжелым трудом, голодные и доведенные до отчаяния люди, возвращаясь с работы, валились на нары и молча лежали, уставившись в потолок отчужденным, безразличным взглядом.

В одну из таких бессонных ночей Николай Андреевич склонился к уху своего земляка.

— Иван, а что, если нам прощупать каждого и раскрыть карты?

— Другого выхода у нас нет, — шепнул в ответ Иван Воронов.

На следующий день Николай Андреевич пилил дрова и переносил разные тяжести в паре с высоким сгорбленным украинцем. Оказавшись вдали от конвойного и вглядываясь в бледное лицо напарника, Николай, словно бы мимоходом, обронил: