Николай Струтинский - Дорогой бессмертия

Рано лишилась Мария матери, которая умерла от туберкулеза. И девушка рада была каждой возможности попасть в круг искренних людей. Так перед войной состоялось знакомство Василенко с семьей адвоката Измаилова. Вячеслав Васильевич или Лина Семеновна приводили в садик шестилетнего Игоря. И каждый раз просили Марию никуда его от себя не отпускать. Знакомство крепло, а позднее переросло в дружбу. Когда к Измайловым приехал их брат Виктор, стройный, сероглазый, с вьющимися светлыми кудрями, романтическая девушка увлеклась им. Наблюдательный Вячеслав Васильевич уловил искрящиеся огоньки в глазах Виктора при встрече с Марией. Щеки ее покрывались румянцем, она стыдливо опускала глаза. Потом они вдвоем бродили вдоль крутых берегов тихой Стыри, в тени раскидистой липы, вместе мечтали, напевали нежную мелодию:

Вокруг стояла тишина. Серой предутренней дымкой окутан был горизонт. Виктор и Мария возвращались домой. И вдруг… Что это? Раздался мощный взрыв. Еще… Еще… Послышался детский плач, откуда-то донесся тревожный мужской оклик, а потом — отчаянный крик женщины. В небе завывали самолеты…

Война!..

В первый же день Виктор неожиданно исчез. Мария осталась одна и тяжело переносила горечь наступившего одиночества.

В город ворвались фашисты и сразу вселили в сердца людей горе и страх. Как жить? Измайловы из Луцка ушли. Мария дважды избегала облавы. Потом ей удалось устроиться уборщицей в гостинице немецких офицеров. С ней предупредительно «беседовал» розовощекий капитан.

— О том, что здесь увидишь или услышишь — не имеешь права ни с кем делиться. Ясно?

— Ясно…

— Ни с кем!

— Я понимаю, господин офицер.

— Смотри! Придется за все отвечать!

Когда Мария впервые появилась в офицерских комнатах, немцы восторгались:

— О, какая чудесная кошечка!

Долговязый лейтенант подошел к ней вплотную:

— Ты будешь фу-фу-пыл? Гут, гут! А как зофуг? Мери? Гут! Зеер гут! Вечер комен бай-бай? Карашо? Моя бет, кровать — гут… Ха-ха-ха…

Насмешки, приставания оскорбляли Марию. Но изменить свою участь она уже не могла. Да она и сама перестала их страшиться, так как в Луцк, как ей сказали, после побега из плена возвратился Виктор. Теперь ей гораздо легче, рядом любимый, сильный друг. Он защитит её.

Лина Семеновна Измайлова душевно приветствовала Марию Василенко:

— Проходи, Мариечка, проходи. Давно ты не показывалась, соскучились по тебе.

— Работа, что поделаешь. Ваши все здоровы? Как чувствуете себя?

— Все здоровы, миленькая, а я вот хвалиться здоровьем не могу.

В этот вечер Виктор познакомил меня с Василенко. Он представил её как близкого человека и намекнул, что при ней секретничать не придется.

Вечером мы проводили Василенко домой. Когда Мария осталась наедине с Виктором, он спросил:

— Как работается?

— Пока терплю, Виктор, а дальше не знаю, выдержу ли.

— Надо выиграть время, потерпи, родная.

Но неприятность наступила раньше, чем предполагали. Навязчивый долговязый офицер Ганс в один из вечеров потребовал от Марин остаться с ним. Девушка, затаив дыхание, с вспыхнувшим от гнева и стыда румянцем, презрительно смотрела на долговязого.

— Я сказал, ты делайт, как по-рюсски, — выполняйт! А то работа — нет, нах гауз! Битте!

Мария стояла с подоткнутым подолом и ведром в руках, словно каменная.

Заходящее солнце, проникнув в помещение через окно, осветило ее строгое лицо. Черные глаза девушки блестели таким ненавистным огоньком, что бывалый офицер не выдержал этого взгляда.

— Зачем такой злой? Фи!

Мария бросила уборку и с влажными от слез глазами поспешила к Измайловым. Стройная и гордая, она шла, точно окутанная облаком. Как ни старалась забыть инцидент, но не могла. В ушах звенело омерзительное: «выполняйт!».

В комнате Измайловых она дала волю своим переживаниям. Виктор глядел на побледневшее лицо подруги и весь закипал от негодования.

— Больше не могу этого переносить, — с отчаянием жаловалась Мария, — нет моих сил! Что значат для них совесть, чувство?! У, подлые! Скоты!

Теплая рука Измайлова приласкала Марию. И от этого прикосновения к ней вернулось равновесие. Мария внимательно вслушивалась в слова Виктора.

— Не печалься, родная, они еще свое получат полной мерой. Знает ли кто-нибудь из них, что ты владеешь немецким языком? Нет? Чудесно! Ты даже не представляешь, как много еще сделаешь, Мария!

Вечером, когда я пришел к Измаиловым, Виктор предложил пройтись. Втроем мы вышли на улицу. Она была пустынна. И вдруг, словно из-под земли, возник патруль.

— Документы!

В лицо ударил яркий свет карманного фонарика. Мы предъявили временные «аусвайсы» и «мельдкарты». К моим щекам прилила кровь. Еще бы — поддельный документ проходил первое испытание, я настороженно следил за поведением патруля.

— Куда идете?

— Гуляем, видите, с нами барышня, далеко не заведет, — ответил Виктор.

Патрули возвратили наши документы. Когда они ушли, Виктор доложил о готовности Марии выполнить задание подпольного комитета и партизанского отряда.

— Очень хорошо. Нужно и дальше собирать сведения о немецких военных объектах и военачальниках, прибывающих в Луцк. Где они останавливаются, сколько их и прочее.

— Две карты с расположением военных объектов мы уже подготовили. А сейчас составляем списки фашистских военачальников. И Мария в этом нам поможет. Так?

— Безусловно!

На следующий день Виктор после работы домой не пришел. Он поспешил на улицу Ковельскую. Тут, в одном из бывших торговых помещений, разместилась мастерская по ремонту радиоприемников. С вторжением фашистов в Луцк радиоприемники были изъяты у населения, ими пользовались только немцы. В мастерской работал квалифицированный мастер Андрей Заворыкин. В последнее время он запил. Его съедала тоска. Жена Заворыкина, Анна, была членом подпольной комсомольской организации в панской Польше. Как она радовалась освобождению западноукраннских земель в 1939 году! В первые же дни оккупации гитлеровцы ее арестовали, потребовали прилюдно отказаться от советской Родины. Как ни старались гестаповцы, им не удалось сломить мужество молодой женщины. Не смогли палачи погасить пламенное сердце патриотки.

Анну Заворыкину несколько дней держали в темном, сыром подвале, мучили, пытали, а потом, убедившись, что все это безрезультатно, расстреляли. Мужа, радиоспециалиста, строго-настрого предупредили: за малейшее ослушание — расстрел.

Виктор подошел к мастерской, оглянулся. Вокруг никого. Надеялся на успех своего визита. С Заворыкиным у Измайлова установились дружеские отношения. Несколько раз он помогал мастеру продуктами. И всегда тот недвусмысленно приглашал его заходить послушать радио: «Настроимся на любую станцию».