Николай Струтинский - Дорогой бессмертия

— Окунемся? — лукаво предложила Паша.

— Может, на сегодня хватит? — Козырь посмотрел в лицо Паши. — В другой раз. А?

— Дело хозяйское, но я всегда выполняю обещание. А вы?

— Я тоже! Раз обещал — окунемся!

Козырь выпрямился:

— Ну, пошли?

Перед тем как прыгнуть в воду, агент задержался на берегу, оглянулся по сторонам. Парни ушли, а «спортсмен» на них не обращал внимания. От водки слегка помутило в голове, но он был не настолько пьян, чтобы показаться смешным в глазах симпатичной молодушки. «Нужно поскорей искупаться, рассуждал он, зайти по важному делу в полицейский участок, а затем в гости к этой…» С такими планами Козырь нырнул. И тут же за ним в воду бросился Виктор. На миг голова Козыря показалась над водой и сразу исчезла. Испуганными глазами Паша увидела появившиеся на поверхности пузыри. Почему так долго не всплывает Виктор? А он схватил за ногу предателя, резко потащил его на дно. От неожиданности Козырь захлебнулся. У Виктора от волнения тоже не хватало воздуха. «Десять… двадцать… сорок» — отсчитал он секунды и быстро всплыл. Негромко попросил приготовленный камень и опять нырнул. Виктор обхватил веревкой послушное тело Козыря. Тем временем Паша успела проверить содержимое карманов костюма Козыря. Деньги и часы она положила обратно, забрала лишь записную книжку. Крепко все увязав с камнем, она поднесла к берегу и, когда показался Виктор, бросила ему. Вещи пошли на дно к своему хозяину.

Дома подпольщики ознакомились с содержанием записной книжки предателя. В ней среди других записей значилось о прибытии в Луцк подозрительной девушки, за которой он следил до момента ее прихода на квартиру полицейского Обновленного. Тут же было дано краткое описание внешности девушки, которая «почему-то дважды отправлялась за город, в сторону ближайшего хутора». На листке записной книжки стояла дата: «1 июня 1943 года».

Ядзя шла на маяк с очередным донесением. По моему совету она взяла с собой несколько старых вещей — кофты, платок, ботинки. Узелком Ядзя была недовольна, не хотелось ей нагружаться. А надо!

— В случае чего, скажешь, что идешь в село менять тряпки на продукты. А вот удостоверение, что ты жительница Луцка. Чисто?

— Где взяли?

— Бланк принесли настоящий, а печать я сам сделал.

Ядзя внимательно рассмотрела удостоверение и громко выразила свой восторг.

— Как настоящее!

Ядзя возвратилась и передала мне срочное задание. Нужна была новая карта с дислокацией военных объектов.

Савельевой я рассказал о наших новых заботах. Так уже повелось, что все оперативные поручения передавались для исполнения ей, а Паша уже определяла, кто сможет его выполнить лучше.

Когда я пришел к Савельевой, там находился член подпольной группы Олег Чаповский, который освободился из лагеря по документу на имя «Харченко».

— Что-нибудь новое? — спросила Паша.

Я посмотрел в сторону Чаповского. Паша поняла и сказала:

— Говорите.

Узнав о новом задании, она задумалась, а потом обратилась к Чаповскому.

— Сделаешь. Олег?

— Сделаю!

Двадцатишестилетнего Чаповского, киевлянина, высокого блондина с добрым лицом, любили подпольщики. Не скупой на шутку, он всегда вносил веселье. Юмор и находчивость унаследовал он от отца, старого большевика, рабочего обувной фабрики, которого в первые дни оккупации Киева расстреляли в Бабьем Яру. Жестокое известие пришло к сыну-красноармейцу в Ростов-на-Дону. По окончании артиллерийского училища Чаповскому присвоили знание лейтенанта. С того дня он мужественно сражался с врагами Родины в гаубичном полку стрелковой дивизии. В боях под Витебском полк потерпел поражение. Один дивизион пошел на прорыв вражеского окружения в направлении Ленинграда, другой, в котором был Чаповский, отправился ночью на юг. Коварный враг теснил храбрецов, ряды их редели. Оставшиеся в живых попали в плен.

Возле Овруча вместе с несколькими смельчаками он бежал. Однако Чаповскому явно не везло. Во время одной из облав его задержали и на сей раз водворили в Житомирский лагерь военнопленных, не подозревая о совершенных им ранее преступлениях против оккупантов. Однажды Олега с выбитыми зубами выгнали рыть яму. Узников заставляли готовить себе могилу. Им приказывали раздеваться и ложиться на дно ямы вниз лицом. Потом фашисты расстреливали обреченных в головы и затылки. Гора трупов росла…

Дрожащими руками, сознавая своё полное бессилие, копал Олег яму в ожидании своего череда. Но вот до уха донеслось: «Так и умрем? Нет!» Он увидел, как сильные руки двух пленников сбили с ног конвоира. Из захваченного оружия они открыли стрельбу по гестаповцам и полицейским. В наступившем смятении пленные начали разбегаться. Но куда? Вражьи пулеметы косили их со всех сторон. Были убиты два смельчака, напавшие на конвоиров. Пуля впилась в кисть Олеговой руки. Сбитый с ног, он вместе с другими был сброшен в яму. Озверевшие гестаповцы бросили туда мертвых и раненых и стреляли по ним из автоматов. Но Чаповский оказался под двумя трупами и избежал смертельной пули.

Яму гестаповцы не засыпали землей, она была не полной и поэтому они решили засыпать ее утром.

Ночь медленно таяла. Занимался рассвет. Мимо страшного побоища, от которого удалились даже два патруля, проходила старушка, жительница Житомира. Она услышала негромкий стон. Да, кто-то стонет. Присмотрелась. Глазам не верилось! В незакрытой яме она увидела трупы. Но что это? Немощный человек пытался выбраться из ямы. Кто это? Привидение? Боже!.. В страхе замерло сердце. Старушка трижды перекрестилась. Слезы застелили глаза.

— Вот идолы, что делают… И мой сын воюет…

Преодолевая страх, женщина подошла к краю ямы и помогла «воскресшему» освободить ноги, придавленные мертвецами. У локтя левой руки виднелась раздробленная кость. Лицо испачкано кровью. Напрягая остатки сил, человек с помощью милосердной женщины наконец поднялся. Она увела его в дровяной сарай, который находился во дворе дочери, что проживала неподалеку от этого страшного места.

Олег с волнением смотрел на чужую, но теперь ставшую ему самой близкой женщину. Кто она такая? Как величать ее? Ведь она пошла на риск, самопожертвование только из гуманных побуждений, ради спасения человека. Он мог долго и много раз повторять слова благодарности, но нужно ли это сейчас, когда вместо слов говорило благодарное сыновье сердце!

Несколько суток Чаповский просидел в сарае. С рассветом входила грустная женщина и перевязывала рану, приговаривая:

— Потерпи, сынок, в бинте мазь из цветка, сказывают люди, заживляет раны.