Иван Бережной - Два рейда

— Бронебойщики, по танку! — крикнул я в пылу боя, хотя этого и не требовалось. Бронебойщики и артиллеристы сами понимали, что главной для них целью является танк, и не выпускали его из вида.

Часть гитлеровцев залегла у машин и отстреливалась. И лишь после того, как вспыхнула танкетка, а потом и танк, прекратили стрельбу и попытались укрыться в посевах.

— Бычков, выделите взвод для преследования! — приказал комбат.

— Первый взвод, за мной! — подал команду рыжеусый волгарь Петр Бычков — помощник командира роты — и первым бросился на врага.

Чуть правее из посевов выскочила группа партизан четвертой роты и стала преследовать удиравшего противника…

А на участке первого батальона продолжалась перестрелка. Там обстановка сложилась несколько иначе. Как только на минах подорвались легковая и грузовая автомашины, партизаны накрыли огнем гитлеровскую колонну. Шоферы бросили передние машины и в панике бежали. Автоматчики залегли за дорогой. Партизаны увлеклись боем с пехотой и упустили бронемашину и около десяти автомашин, оказавшихся вне зоны обстрела первого батальона. Машины свернули на полевую дорогу и устремились на Городище.

Партизанским бронебойщикам никак не удавалось подбить танк. Он, неуязвимый, утюжил дорогу, прикрывая пехоту. Когда же один за другим загорелись шесть грузовиков, а сопротивление пехоты почти прекратилось, танкисты поняли бесполезность своих действий и решили прорваться вперед. Танк обошел горящие машины и наскочил на мину. Экипажу ничего не оставалось, как сдаться в плен. Их примеру последовали еще двенадцать гитлеровцев.

Бой утихал. Слышались лишь редкие короткие автоматные очереди партизан, вылавливающих фашистов в посевах, да беспорядочная трескотня патронов в горящих машинах.

Бой первого полка длился чуть больше часа. Противник потерял два средних танка, танкетку, двадцать две автомашины с различным грузом и свыше шестидесяти солдат и офицеров.

Отгремели последние выстрелы. В знойном небе повисла благодатная тишина, тишина, которая особенно заметна после боя. Закроешь глаза и не верится, что всего несколько минут назад здесь шла смертельная схватка с врагом. Но удивительно, такая гнетущая тишина меня всегда тревожила, заставляла настораживаться. Она таила в себе неприятные неожиданности. Как говорится, затишье перед бурей.

И буря грянула.

Противник подтянул свежие силы и начал наступление, стремясь во что бы то ни стало расчистить путь на Барановичи. В ход пустил пехоту, усиленную большим количеством артиллерии и минометов.

Первый удар пришелся по батальону Тютерева. Силы были явно на стороне противника. Однако партизаны не оставили рубежа до подхода Бакрадзе с ротами первого батальона. Полк вступил в тяжелый длительный бой.

Путь гитлеровцам на Барановичи был прегражден. Пятнадцатикилометровый участок дороги до местечка Мир был запружен автомашинами, артиллерией. Немецкое командование бросало в бой все новые подразделения. Мы с трудом сдерживали напор врага. Неожиданно пришла помощь. Вершигора, получив от Бакрадзе донесения о тяжелом положении полка, прислал на усиление артиллерийскую батарею.

— Прибыл в ваше распоряжение, — молодцевато доложил Михайликов.

— Вовремя прибыл, кацо, — обрадовался Бакрадзе. — Как дела у Брайко и Кульбаки?

— Нормально. Засады второго и третьего полков действуют в нескольких километрах восточнее… Противник паникует. Наши нахватали уйму пленных. Нас принимают за десантный части Красной Армии, усиленные артиллерией и танками.

— Обстановку на нашем участке видишь? Разворачивай батарею, — распорядился Бакрадзе.

Вступление в бой семидесятишестимиллиметровых орудий и успешные действия подразделений второго и третьего полков внесли перелом в ход боя. А тут еще налетели наши штурмовики. Противник в результате семичасового боя понес тяжелые потери. У фашистов отпала охота повторять попытку прорваться на Барановичи. От местечка Мир они вынуждены были повернуть на Новогрудок.

Взяв инициативу в свои руки, партизаны не оставили в покое немецкую колонну, преследуя ее по всем направлениям. Большую роль играли минеры. Особенно удачными были диверсии, проводимые ночью минерами Кальницкого и Дубиллера.

В конце дня дивизия возобновила движение на северо-восток к большаку Столбцы—Мир. Ночью с востока отчетливо доносилась артиллерийская канонада. Видно, наши фронтовые части поджимали врага.

На рассвете второго июля 1944 года Брайко с полком подошел к селам Подлесье и Езеры. По дороге из Столбцов на Мир сплошным потоком двигались фашистские автомашины, пехота, артиллерия, танки, обозы… Здесь творилось подобное тому, что мы видели на автостраде Москва—Варшава. Полк занял круговую оборону в селе Езеры и небольшом сосновом лесу, подходившем к большаку, заминировал все дороги, а также организовал тщательную разведку. В сторону Столбцов и Мира направили диверсионные группы.

От нашего полка одна ударная группа, усиленная конной разведкой, во главе с Колесниковым и Коровченко ушла к железной дороге Столбцы—Барановичи. К утру следующего дня на взмыленном коне прискакал связной. Он вбежал в штаб полка настолько возбужденным, что Тютерев и на этот раз не преминул поддеть:

— Тише, товарищи, Юрий Антонович с моим начальником штаба прислали гонца: Гитлера небось поймали…

— До хвюрера покамест ще не добралысь, — ответил краснощекий, дюжий парень Гриша Филоненко, исполнявший при Колесникове функции связного «по особо важным поручениям». — Але ж три эшелона с танками та самоходками прибралы к рукам…

— На одной мине — три эшелона? Ого-го! — съязвил Саша.

— А мы без мины. Целехонькие досталысь…

— Тютерев, перестань! А ты толком докладывай, — вмешался я.

Филоненко рассказал, что к полустанку на перегоне Столбцы—Городея прибыло три эшелона. Колесников и Коровченко решили запереть их. Разрушили путь в нескольких местах, а затем налетели на полустанок. Охрана оказалась сильной. Три часа потребовалось, чтобы расправиться с нею. Паровозы стояли на парах. Но ни в одном из них — ни души. Только когда партизаны полностью овладели полустанком, из кустов прибежали железнодорожники. «Братцы, ребятушки, соколики наши родимые, наконец-то!» — запричитали они наперебой, «Кто такие?»— спросил Колесников. «Тутошние!» — «Почему столько эшелонов скопилось на полустанке?» — спросил вновь Колесников. «Э-э, товарищи, понимать надо!»

Оказалось, что машинисты наши — русские и белорусы.

— Какой резон им в Германию ехать? — пояснил стрелочник. — Вот и задержка. А когда, чуем, свои налетели на станцию, — мы попрятались…

Связной доложил, что Колесников и Коровченко с партизанами остались охранять эшелоны.