Роберт Дейли - Сильные духом (в сокращении)

— Я так давно тебя не обнимал, — прошептал Дейви.

Она тоже истосковалась по его теплу, по его сильным рукам.

— Да, давно. Очень давно.

Но когда его руки начали ласкать ее, она отстранилась.

— Перестань. С минуты на минуту придет врач.

С обиженным видом он выпустил ее из объятий. Рашель ушла на кухню. Едва она принялась убирать со стола, раздался стук в дверь. Это был доктор Блюм.

Минут через десять гипс был снят.

— Вы может стоять? — спросил Блюм.

Дейви встал, прошелся, хромая, до камина и обратно.

— Больно?

— Нет, — ответил Дейви и тут же поправился: — Не очень.

— Хорошо.

Когда пациент поинтересовался, что ему теперь можно делать, врач сказал:

— Если вы боль терпеть, можно делать все, что вы хотеть.

Выслушав перевод, Дейви издал радостный вопль.

Вскоре доктор Блюм ушел.

Пьер вытащил тело фермера из выгребной ямы и положил на землю. Выкопать могилу в промерзшей земле было трудно, к тому же у него все равно не было лопаты. Чтобы до трупа не добрались дикие звери, Пьер завалил его листами шифера.

Наконец он снова забрался в телегу и подхлестнул лошадь. Выехав на дорогу, Пьер свернул в сторону Раиса, к трактиру, куда он доставлял изготовленные им документы. Было рано, и трактир еще не открывался. Пьеру пришлось долго колотить в дверь, пока Лазар, хозяин заведения, не спустился вниз.

Лазар собирался в церковь, но, взглянув на парня, решил, что бросать его в таком состоянии нельзя. Сказав жене, чтобы та шла на службу одна, он предложил Пьеру войти и налил ему рюмку коньяку.

Пьер пытался что-то рассказать, но из его перемежавшихся всхлипами бессвязных слов трудно было что-нибудь понять.

— Выпей. — Трактирщик пододвинул ему рюмку.

Парень сделал глоток. Коньяк подействовал — он больше не плакал и говорил почти нормальным голосом:

— Я хочу, чтобы вы связали меня с партизанами.

— С чего ты взял, что мне что-то о них известно? Я даже не знаю, есть ли они в наших краях.

— Конечно, есть. — Пьера обидело, что ему не доверяют. — Я сам делал для них документы.

— Ты уверен, что это именно то, что тебе нужно?

— У меня нет выбора. Старик, у которого я жил… никто не знает, что он сказал бошам, прежде чем его убили.

Согласится Лазар ему помочь или нет, Пьер Гликштейн был твердо намерен найти партизан и вступить в отряд. Он хотел отомстить за Доде. Он ненавидел немцев и хотел их убивать. Он устал дрожать от страха, он хотел сражаться.

— Хорошо, — сказал трактирщик. — С тобой свяжутся.

Пьер кивнул и вышел на улицу.

Ее тело блестело от пота, лицо пряталось за рассыпавшимися волосами. Ласковые пальцы Дейви гладили ее бедра, спину, руки. Он приподнялся, чтобы снова обнять и поцеловать ее, чтобы еще раз сказать ей, как сильно он ее любит.

Он хотел, чтобы она стала его женой. Хотел соединиться с ней в каком-то высшем смысле этого слова, слиться с ней всем своим существом, как сейчас слились в одно их тела. Дейви лег и притянул ее к себе, сжал в объятиях крепко-крепко.

Ему хотелось, чтобы это никогда не кончалось. Но он не мог забыть о тикавших на тумбочке часах. Сколько длится церковная служба? Сколько времени у них осталось?

Через мгновение Рашель тоже взглянула на часы.

— О господи! — вскрикнула она и спрыгнула на пол. — Помоги мне привести в порядок кровать.

Заправив постель, она схватила в охапку свою одежду и кинулась в ванную. Дейви со своей одеждой поспешил следом.

Когда семья вернулась из церкви, они чинно сидели в разных концах гостиной. Мадам Фавер всматривалась в их лица. Ей показались подозрительными их неестественные позы, щеки у девушки раскраснелись, будто она терлась ими о чью-то щетину.

Опережая возможные вопросы, Рашель радостно объявила:

— Врач был и снял гипс.

По-прежнему с сомнением глядя то на Рашель, то на американца, Норма Фавер кивнула.

Дети ушли кто к себе в комнату, кто на кухню. Пастор, после возвращения из церкви удалившийся в свой кабинет, вновь появился в гостиной. Он тоже переводил взгляд с девушки на юношу, как будто и у него вдруг возникли подозрения.

— Нога у него совсем зажила, — сказала Рашель.

— Что ж, — обратился Фавер к Дейви с неожиданно суровым видом, — пора подумать, как переправить вас в более безопасное место.

В этот момент снаружи громко постучали. Отослав Дейви в ближайшую спальню, Фавер пошел открывать.

Это был Пьер Гликштейн, с которым пастор до сих пор не встречался. Парень был чем-то сильно взволнован и начал говорить прямо с порога, но понять что-нибудь в этом потоке слов было невозможно. Фавер постарался его успокоить.

Услышав знакомый голос, Дейви вышел из укрытия. Его появление, к удивлению пастора, произвело на гостя благотворное действие. Молодые люди пожали друг другу руки.

— Я вижу, гипс сняли, — сказал Пьер. — Как твои дела?

Заметив недоуменный взгляд пастора, Пьер объяснил:

— Его самолет упал рядом с нашей фермой. Недавно боши его нашли. Они сожгли ферму и убили моего хозяина. Нужно, чтобы кто-то поехал туда и забрал его тело. И надо сообщить его жене. — Пьер заплакал. — Я один не смогу — мне только девятнадцать.

— Не волнуйся, я обо всем позабочусь.

Пьер Гликштейн скоро ушел. Пастор по телефону договорился, чтобы съездили за телом Доде. Потом мадам Фавер вышла за ним в прихожую.

— Пока американец живет у нас, Рашель нельзя оставлять с ним наедине, — сказал пастор.

Норма решила поделиться с ним своими соображениями:

— Если между ними что-то уже было, то, мне кажется, Рашель этого хотела.

Она заметила, как он поморщился. Ему больно слышать такие вещи о девушке, которую он считал дочерью. Фавер попробовал сменить тему:

— Боюсь, будет нелегко найти для него убежище.

— По-моему, она влюблена.

— Но это очень опасно, ведь он американский летчик.

— Она наша дочь, — сказала Норма.

Перед уединенным крестьянским домом, наполовину скрытым деревьями, был водружен флагшток. Каждый день на рассвете отряд партизан — двенадцать молодых людей, в том числе Пьер Гликштейн, — под пение «Марсельезы» поднимал французский флаг.

За неимением оружия тренировки партизан сводились к изучению топографических карт и ночным марш-броскам по пересеченной местности. Это должно было научить их в случае нападения немцев уходить, ориентируясь по компасу.

По субботам они, избегая дорог, пробирались в Грандвиль, где располагался районный центр Сопротивления. Там они получали задания и кое-что из того, что сбрасывали партизанам прилетавшие из Англии самолеты, а также деньги на покупку продовольствия.

В одну из суббот Пьер Гликштейн узнал в Грандвиле, что в последний раз из Англии доставили не только груз, но и человека, который должен был взять на себя командование всеми партизанскими отрядами в их районе. Бывший офицер французского флота, он был известен под именем Эжен.