Борис Подопригора - Война: Журналист. Рота. Если кто меня слышит (сборник)

– И убитый падай в сторону врага! Если ничего не можешь сделать – испугай его хоть этим!

Во время митинга же объявили: «московский гэбист» оказал сопротивление, народ его казнил, и никому за это ничего не было, стало быть, в Грозном уже другая власть, своя, а не московская.

…Оружие Хамзат получил тут же, в Грозном. Автоматы выдавали всем, кто записался в ополчение, потом выдали и форму-«афганку». Экипированных ополченцев сразу же отправили «освобождать братьев, посаженных в тюрьму московским режимом». Впрочем, Хамзат с товарищами подошли к тюрьме, когда недолгая перестрелка там уже стихла. Среди освобожденных (из которых половина, кстати говоря, были не чеченцами) он увидел и брата Ису. Они долго плясали вместе обнявшись в кружке. Свобода!

На следующий день братья вернулись в Гудермес устанавливать новую власть.

Отец и старший брат Ахмат выслушали их горячий, но подробный рассказ, переглянулись хмуро, взяли бутылку водки и ушли в гараж. Ахмат после армии служил несколько лет в Аргунском РОВД, но уволился, когда сел Иса. Ночью Ахмат разбудил Хамзата:

– Коран ты унес в свою колонну… Вот записная книжка деда. Видишь, тут тоже написано по-арабски: «Во имя Аллаха, Милостивого и Милосердного…» Поклянись исполнить то, что скажу!

Для чеченца отказ в просьбе старшему брату – событие экстраординарное. Хамзат поклялся. Тогда только Ахмат сказал:

– Сегодня уходит Елена Сергеевна с дочерью. Клянись, что ни с Ленки, ни с Ольги не упадет ни один волосок. Проводишь их до вокзала. Потом делай что хочешь. Сам себя простишь или накажешь…

Русские уходили из Чечни безропотно. К дому Елены Сергеевны – учительницы из Питера, в которую был влюблен Ахмат Алихаджаев, Хамзат и еще двое из его отряда успели вовремя. Русские уже завершали погрузку. Вокруг стояла толпа. Молодежь улюлюкала, некоторые отбирали у уезжающих ключи. Многие бывшие чеченцы-соседи отказывались дать русским даже тележку до вокзала. Освобождался почти весь пятиэтажный дом. Правда, были и те немногие, кто давал русским на дорогу деньги и помидоры – так, чтобы никто не видел. И плакали, одинаково поминая Дудаева, Ельцина и Горбачева.

Хамзат нес два чемодана и еще наволочку на веревке. Елена Сергеевна тащила что-то замотанное в матрас. А одиннадцатилетняя Ольга тянула за собой по асфальту груженные кухонной утварью детские саночки. Поверх всего на саночках лежали какие-то альбомы и икона…

К вокзалу русские шли молча, почти что колонной человек в сто. С понедельника-то уже все поезда на Москву отменялись. Время от времени сзади кто-то ругался, кричал и плакал. Молодые чеченцы лапали уезжающих женщин, откровенно, безнаказанно, с азартом. Тискали в основном блондинок, но не пропускали и черненьких. На спор, а проигравших не было.

(Потом одноклассник Сулим покажет Хамзату целый целлофановый пакет женских трусиков-трофеев и солидно скажет – почему-то по-русски:

– Гразный, толстый – нэ брал. Только девочек. У мэня – одиннадцать. У Мовсара – семь. С колготки.)

Но Елена Сергеевна с Ольгой добрались к поезду под защитой. Их не тронули, хотя крики вспыхивали даже на самом перроне. Елена Сергеевна находилась словно в прострации, а Ольга все время дрожала. Дико, истерично смеяться она начала только из окна вагона. Так смеются только от смертельного страха.

Когда поезд тронулся, где-то вспыхнула стрельба, и Хамзат сразу же побежал на выстрелы. Оказалось, что недалеко от вокзала брали райотдел милиции. Его обложили со всех сторон, но там еще кто-то сопротивлялся. Командир Хамзата – только что освободившийся даг из Хасавюрта – сказал, что это отстреливается пьяный русский гаишник, мол, награбил, а теперь не хочет отдавать, хотя ему и предлагали по-хорошему. Только даже Хамзату стало сразу ясно, что там отстреливаются как минимум двое.

…Сначала на штурм пошли вдесятером. Но русские собаки стреляли метко – они убили четырех ополченцев, ставших для Хамзата первыми шахидами. Потом подошли еще ребята, чуть ли не весь отряд. Мовсар приволок гранатометы, били два раза, но не помогло. Когда Мовсару пулей срезало ухо, решили отойти за магазин, где лежало несколько мертвых тел. К Хамзату подошел Муса и поцеловал его:

– Твой брат – шахид. Хочешь, его именем назовем магазин?

Только тут Хамзат понял, что один из покойников – его брат. Иса лежал на спине, с пулевым отверстием под левым глазом – новенькая «афганка» на нем даже не успела толком обмяться… Хамзат стоял у тела брата и вспоминал, как в детстве в стоящем во дворе отцовском «КамАЗе» они играли в автобус «Гудермес– Грозный». Сначала Иса «вез» его в Аргун, потом возвращались домой. Хамзат объявлял остановки… «За брата – не прощу!» – сказал сам себе Хамзат и подумал о том, что нужно сообщить сестре и отцу – чтобы вызвали муллу…

Этот бой стал боевым крещением Хамзата – несколько раз он стрелял в отбивавшихся ментов, но мазал. Потом ребята приволокли двух полуголых баб – жен этих ментов, снятых прямо с перрона вокзала. Одна, кажется, была чеченкой. Начальник колонны предлагал:

– Легавые, сдавайтесь, суки! Отдадите ружкомнату – отпустим ваших блядей!

Но отстреливавшиеся сдаваться не захотели.

Даже когда увидели своих баб.

Они лишь затихли на какое-то время, а потом завели магнитофон с какой-то плаксивой русской песней и через несколько секунд влепили пулю самашкинскому Асланбеку – под самую тюбетейку. Он еще долго бежал и выл, а когда упал – начал зачем-то задирать на себе рубаху…

Молодцом оказался Руслан – он успел забросить в окно первого этажа резиновый сапог с бензином, потом уже ребята его подожгли, и кто-то догадался вырубить электричество – заткнулся, наконец, ментовский магнитофон.

Потом пошли взрывы – кажется, менты начали взрывать оружие. Муса закричал от злости и досады и дал очередь по копошившимся на клумбе ментовским бабам. Сразу добить не получилось – они еще чего-то там вякали… Но через небольшую паузу два выстрела из райотдела оборвали агонии этих женщин. Вот тогда Хамзату стало по-настоящему холодно. Холодно изнутри – от непонимания мотивов тех двух, которые без малейшей надежды зачем-то отбивались в райотделе. Хамзат ощутил очень странное чувство – его можно было бы назвать уважением, но разве можно уважать тех, кто убил только что любимого брата. А еще было удивление – Хамзат, перебирая в памяти лица знакомых ментов, пытался угадать, кто же там бьется. Пытался и не мог…

А в райотделе готовились умереть Леха и Ваха – русский и чеченец. Они, отправив жен на вокзал, должны были выполнить последний приказ начальника – взорвать оружие, закрыть отдел – и… куда хочешь. Страна большая. В райотдел они пришли уже в «гражданке», спешили на поезд. Уйти не успели – кто-то предал. Только вскрыли ружкомнату – на отдел пошли человек десять.