Борис Подопригора - Война: Журналист. Рота. Если кто меня слышит (сборник)

Что мог ответить Челышев этой несчастной? Да почти ничего. Уже прощаясь, Андрей Валентинович сказал, тщательно подбирая слова:

– Да, в Афганистане с вашим, как вы говорите, родственником, капитаном Глинским, мы какое-то время служили вместе… Потом жизнь развела. О том, что с ним случилось, я знаю не больше вас. С другим вашим родственником я вообще никогда не встречался. Простите… И прошу вас… Держитесь. Надо жить дальше…

– Зачем? – отрешенно спросила Трубачева.

– Ради них, – твердо ответил Челышев. – Если они… Им бы вряд ли понравилось, что их близкие убивают свою жизнь скорбью и отчаянием… Они… Их просто нужно… отпустить. И жить дальше. И держаться… Еще раз, простите меня…

…Спустя двадцать один год после этого навсегда врезавшегося в память Челышева разговора ему позвонила журналистка, представившаяся Славой Глинской, и попросила о встрече.

Андрей Валентинович, разумеется, согласился и, в тот же день увидев молодую женщину воочию, чуть не ахнул – так она была похожа на Бориса.

Борислава долго и сбивчиво рассказывала, как она вышла на Челышева, а он слушал ее вполуха и все разглядывал и разглядывал ее лицо, узнавая уже полустершиеся в памяти черты.

А Слава говорила и говорила:

– Мама… Она – просто несчастная женщина. Она говорила, что отец бросил нас, когда мне еще года не было… Она так и не вышла замуж… А я, когда повзрослела, пыталась разузнать про отца. Говорила с нашим военкомом, когда тот уволился. Он сказал, что с отцом все не так просто… Будто бы вся семья его в авиакатастрофе погибла… И мама что-то недоговаривает… Она раньше в школе работала уборщицей, а теперь вот – в церкви. Я когда мать спросила накануне своего шестнадцатилетия, какую мне фамилию брать, – она сразу ответила: мол, ты – Глинская… А я не верю, что папа мог нас бросить… Но где только ни пыталась о нем что-то узнать – как на стену натыкаюсь. Говорят – погиб за границей, но никаких документальных подтверждений нет. Странно все…

Андрей Валентинович тяжело вздохнул и закурил:

– Правильно делаете, Слава, что не верите… Я знал вашего отца. Мы служили вместе. И когда вы родились, он сделал все, чтобы приехать к вам с мамой и взять вас на руки. Все. А это было очень непросто.

– Но… Но почему же тогда он?..

Челышев опустил глаза:

– Слава, я и сам многого не знаю, но… ваш отец вас не бросал. Он погиб, служа Родине. Это все, что я могу вам сказать. И вы можете им гордиться. Вы должны им гордиться. Как я горжусь тем, что служил вместе с ним.

Слава не выдержала и заплакала, но быстро справилась с собой и попросила тихо:

– Расскажите… Расскажите мне о нем…

Андрей Валентинович вздохнул и погладил девушку по волосам:

– Он был… настоящим. Настоящим мужчиной и офицером… Знаете, Борислава Борисовна, давайте я вам покажу могилы ваших бабушки и дедушки. Они тоже Глинские, как и вы. На кладбище и поговорим…

…Супруги Глинские, быстро сдавшие после гибели единственного сына, умерли еще до распада Союза. Оба – скоропостижно, с разницей в год.

Владлен Владимирович умер на перекрестке Садового кольца и проспекта Мира в своем старом «жигуленке», «помнившем» еще его сына. Старый генерал, как всегда, спешил к восьми ноль-ноль на службу, на которую не опаздывал никогда – еще со времен маршала Неделина.

Надежда Михайловна ушла из жизни в сентябре 1991 года перед экстренной операцией в Склифе, на которую ее вызвали в пять утра. Обширный инфаркт… Реаниматологи были рядом и не отходили от нее целый час, но ничего поделать не смогли. Ее похоронила семья Ольги Петровны Самариной – рядом с мужем, Владленом Владимировичем, и мамой Ольги – Алевтиной Ефимовной. На похоронах кроме Самариных был Челышев и приведенный им молодой офицер Анатолий Сошников – тот самый срочник из ермаковской роты, чей жизненный путь предопределила встреча в Кабуле со старшим лейтенантом Глинским. А присутствовавший также Петр Станиславович Беренда настоял на исполнении «Интернационала» – более чем «несвоевременного» в те тревожные дни. Ольга Петровна очень хлопотала и суетилась и постоянно нервно поглядывала на Челышева, который как-то уж очень внимательно смотрел на лицо ее старшего сына – будто считал что-то…

По странному совпадению, в тот же самый день и на том же самом кладбище совсем рядом с Надеждой Михайловной похоронили генерал-полковника Леонида Евстафьевича Генералова, командующего 40-й армией в середине восьмидесятых. Леонид Евстафьевич закончил свой земной путь начальником высших офицерских курсов «Выстрел» в подмосковном Солнечногорске. Боевой генерал, отличившийся личной отвагой, оставил о себе память как последовательный сторонник политических перемен в Афганистане, «…вместо того чтобы заливать его кровью». Провожавший его в последний путь Виктор Прохорович Иванников наткнулся на кладбище на Челышева и, узнав, с кем прощается его бывший подчиненный, впервые за все время их знакомства не смог сдержать слезу – вряд ли только лишь из-за этого странного совпадения. Сам Виктор Прохорович, впоследствии оставивший заметный след в истории, по крайней мере, двух постсоветских государств, умер в самом начале 2011 года. До конца жизни он служил в центральном аппарате ГРУ. Главной его заслугой сослуживцы считали прекращение вооруженной фазы гражданской войны 1992–1993 годов в Таджикистане. Поговаривали, что Иванников втайне от всех вел дневник, который после его смерти так и не был найден… Ну а личное дело генерала Иванникова вряд ли в обозримом будущем будет рассекречено до конца…

Бывший начальник ГРУ генерал армии Петр Иванович Ивашутин умер в 2003 году и был похоронен все на том же Троекуровском кладбище. По воспоминаниям подчиненных, он отличался феноменальной памятью и необыкновенным «верхним чутьем». Все эксперты всегда отдавали ему пост главы «неформального триумвирата» самых известных руководителей советско-российской военной разведки, наряду с Федором Ивановичем Ладыгиным и Валентином Владимировичем Корабельниковым…

Полковник Константин Михайлович Силагадзе вернулся из Афганистана в конце 1985 года почти одновременно с Виктором Прохоровичем Иванниковым. После нескольких лет службы в центральном аппарате военной разведки он перешел на дипломатическую работу, закончил академию МИД СССР и снова был направлен в ту же самую страну, где когда-то являлся резидентом ГРУ. На пенсию он ушел в звании чрезвычайного и полномочного посла уже Российской Федерации; в 2007 году Константин Михайлович тяжело заболел и оказался прикованным к постели. Когда навещавшие его друзья многозначительно ставили на стул портфель и вопросительно смотрели Константину Михайловичу в глаза, тот с озорной улыбкой показывал им бумажку с рекомендациями врачей – «разрешено 50 граммов этилового спирта – 1 раз в день». Он тихо умер во сне в январе 2010 года.