Борис Подопригора - Война: Журналист. Рота. Если кто меня слышит (сборник)

– Я… я не шпион… – с трудом выдавил из себя Обнорский. – Меня послали в посольство узнать, какая тут обстановка… У нашего генерала нет связи…

– А почему ваш генерал сам сюда не приехал? Он чего-то боится? – Мансур явно издевался над ним, наслаждаясь растерянностью Андрея и его беспомощностью.

– Я не знаю… Генерал мне не докладывает.

Кто-то из задержавших Обнорского кочевников протянул Мансуру отобранное у переводчика оружие. Мансур понюхал стволы и ахнул в притворном удивлении:

– Йа-лла! [73]Из этого оружия много стреляли… В кого ты мог стрелять, переводчик? Только в мой несчастный народ… Это преступление, товарищ Андрей… Ты знаешь, что делают с убийцами по законам шариата?

Обнорский знал, что предписывает убийцам шариат, и поэтому почувствовал, как его левый глаз вдруг задергался в нервном тике.

Наступившую нехорошую паузу неожиданно прервал какой-то шум в дверях, в комнату вошел еще один человек, поприветствовавший всех голосом, показавшимся Андрею знакомым:

– Месэ эль-Хейр, йа мухтарамин! [74]

Андрей обернулся – в комнату вошел Кука. Капитан Советской Армии Виктор Вадимович Кукаринцев. Судя по всему, Обнорского он увидеть здесь никак не рассчитывал, поэтому слегка смешался, но тут же взял себя в руки и задал вопрос:

– Ты как здесь оказался?

Андрей сглотнул комок в пересохшем горле и медленно ответил:

– Меня послал в посольство генерал.

– Снова? – удивленно переспросил Кукаринцев. – А зачем?

Обнорский опустил голову и молча уставился на носки своих серых от пыли ботинок, перед глазами у него стояла как наяву фотография Куки и Мансура, беседующих на Арусе… Что же все-таки происходит? Какая связь между бывшим замполитом и переводчиком Грицалюка?

Между тем Мансур решил проявить тактичность и слегка поклонился Куке:

– Возможно, вам лучше побеседовать наедине… Товарищ Андрей явно устал – пусть присядет…

Майор вышел из комнаты, уведя за собой своих людей, и Обнорский с Кукаринцевым остались одни. Андрей обессиленно опустился на пол, привалясь спиной к стене, и начал нашаривать в кармане сигареты со спичками – их у него при обыске не отобрали. Кука тоже присел на корточки и заглянул Обнорскому в глаза:

– Итак, что ты тут делаешь?

– А ты? – ответил вопросом на вопрос после первой затяжки Андрей.

Куке это очень не понравилось, и он аж весь перекосился:

– Ты не забывайся! Я все-таки капитан, а ты еще вообще неизвестно кто!

– Вот именно, товарищ капитан, я студент, поэтому мне вся ваша армейская субординация – до глубокой фени. Я тут на практике. Стажируюсь.

– Ладно, Андрюха, – решил сменить тактику Кукаринцев. – Не заводись. Я понимаю – нервы. Так у всех – нервы. Я тут переговоры веду. Пушки на улице видел? А у нас там, за забором, – женщины и дети. И все хотят жить… Зачем тебя послал генерал?

Обнорский стер рукой пот со лба и ответил:

– У меня послание к твоему шефу, к Грицалюку.

– Где оно? – оживился Кука.

Андрей молча постучал себя пальцем по лбу:

– Здесь.

– Что Главный просил передать? – Похоже, Кукаринцев снова занервничал, но изо всех сил старался это скрыть.

Обнорский покачал головой:

– Я могу сказать это только полковнику лично.

– Что?! – Кука резко вскочил на ноги. – В героя-разведчика решил поиграть? Да ты понимаешь, что эти уроды могут тебя наизнанку вывернуть – и ты им скажешь все?

Андрей загасил окурок о цементный пол и кивнул:

– Понимаю, Витя… Но ведь ты здесь переговоры ведешь, и у тебя с ними вроде нормальный контакт. Попроси их, чтобы меня с тобой отпустили, на фиг я им нужен, а? Ты же сам знаешь, что никакой я не шпион, а, Вить? И им с нашими залупаться ну никакого резону нет: генерал говорил, что завтра здесь уже наш флот будет… Поговори с ними, Вить…

Кукаринцев задумался, обхватив жилистой пятерней подбородок и искоса поглядывая на Обнорского.

– Поговори… С ними особенно не поговоришь, я сам тут на очень птичьих правах… Слушай, а где второй? Этот, как его, Ташкоров? Вы же утром вместе приходили?

– Убили Назрулло… – вздохнув, ответил Андрей. – Застрелили у Нади Дуббат, когда сюда шли.

– Кто? – повел бровью Кука.

– Хуй знает. Они не представились, сам понимаешь… Я еле ноги унес…

О том, что Назрулло погиб, Андрей сказал зря – всю серьезность этой ошибки он осознает потом. Ему бы ответить, что маленький таджик жив, страхует его где-нибудь неподалеку, – кто стал бы его искать в этой темени? Но измученный мозг Обнорского уже не справлялся с нагрузками, и потом Кукаринцев все же был своим. Не верил, не верил Андрей, что Кука играет совсем по другим правилам…

– Понятно… – протянул Кукаринцев. – Ладно, попробую их уговорить… Ты посиди пока тут, только, ради Бога, не дергайся, не играй в рейнджера. Может, что-то и получится.

Он вышел, оставив Андрея одного. В голове Обнорского метались обрывки мыслей, но он был слишком возбужден, вымотан и напуган, чтобы связать их воедино и попытаться что-то понять. Андрей курил сигарету за сигаретой и ждал.

Кука вернулся минут через тридцать и добрым голосом скомандовал:

– Подъем, герой Гвадалахары. Отпускают тебя. Потом в мемуарах напишу, как за тебя торговался, – потомки не поверят. И хуй с ними. Пошли, Палестинец.

Андрей вскочил на ноги, не веря до конца в спасение.

– Отпустили? Правда, Вить?!

– Правда, правда… Пошли отсюда…

Оружие Обнорскому, естественно, не вернули, но он вспомнил об этом, когда оказался уже за посольскими воротами, где их встретил Грицалюк. Полковник, похоже, совсем не удивился, увидев Андрея. Пожав ему руку, грушник сразу перешел к делу:

– Что просил передать Сорокин?

Андрей, стискивая себя обеими руками, чтобы унять нервную дрожь, несколько минут пересказывал поручение Главного, еле разлепляя ссохшиеся губы. Грицалюк дослушал до конца и разразился длиннющей матерной тирадой. Выпустив пар, полковник перешел на более литературный русский:

– Они там, бля, сидят, понимаешь, и рассуждают… Указивки шлют! «К утру все переменится…» Это еще бабушка надвое сказала, тут один Аллах знает, что утром будет… Бригады подойдут – дорогого товарища Фаттаха выручать… Пока они подойдут – всю сифару [75]из пушек разъебошат вместе с бабами и ребятишками… «Поторгуйтесь!» Сам бы и торговался, старый козел, а то – сидит у строителей, жидко обосравшись… «Фаттаха сберегите»! Не хочется Сорокину в запас уходить, не хочется… Ладно, Андрей, ты тут посиди, не уходи никуда, а мы пока с товарищами покумекаем. Лады?

Андрей кивнул и только попросил:

– Товарищ полковник, мне бы попить… Есть вода у вас?

– Есть, – ответил Грицалюк. – Здесь же своя скважина… Сейчас Витя тебе принесет… А второй, таджик этот, говоришь, погиб?