Борис Орлов - Судьба — солдатская

Зоммер постоял еще, потом обошел вокруг ели, походил поодаль и, убедившись, что Чеботарева нигде здесь нет, вдруг повернулся к деревне и пустился напролом через чащу. «Надо опередить Лютца. Этот гитлеровец следит за мной», — билась в нем мысль. Через поле бежал пригибаясь. Возле избы упал под прясла на траву. Мучил вопрос: что же с Чеботаревым? Минут через десять увидел, как через огород к дому подходит, оглядываясь и чуть горбившись, Ганс Лютц. Зоммера стали одолевать те же вопросы, что и там, около ели, когда мимо него проходил этот немец. Появившийся на крыльце Карл Миллер спрашивал Лютца:

— Где переводчик?

— А я что, бегаю за ним? — ворчливо ответил Лютц и, увидав Зоммера, добавил: — Ты слепой. Вон он где. Видишь? — И выругался на Карла: — Болван!

Немцы ушли в избу. Зоммер перевернулся на спину. В небе, в просветах между облаками, ярко горели звезды. Думая то о Чеботареве, то о Лютце, он уснул. Во сне видел, как гитлеровцы вели Петра к ели… Обливаясь холодным потом, Зоммер проснулся. Сразу вспомнился Лютц. Рассуждал, снова засыпая: «А вдруг он… коммунист. Вдруг его послали к этим головорезам товарищи. Ведь не мог же Гитлер уничтожить в Германии все передовое, честное. П р а в д а, сколько бы ее ни преследовали, как свет, как день, идет по земле… И только она дает возможность не умереть в человеке Д о б р у».

Он проснулся перед завтраком. Поднялся — освеженный, даже окрепший духом.

Из деревни уезжали после завтрака, когда дождались двух солдат, которых Фасбиндер посылал посмотреть, что с Чеботаревым. Доложив, что «большевик сдох», солдаты полезли в кузов. «Испугались и не дошли», — радостный, подумал Зоммер, а Лютц сказал Фасбиндеру:

— Удивительно действенная форма казни!.. И без излишних церемоний.

Проспавшийся Фасбиндер был уже недоволен, что поступил с красноармейцем так («В Псков надо было отвезти — утер бы нос всем»), но проговорил вслед за Гансом: «С чертами гуманности даже», — и отдал распоряжение распустить вконец изнуренную толпу.

Зоммер приглядывался то к Лютцу, то к старосте. Старался понять, кто же отвязал Петра. Лютц вел себя, как явный фашист. В словах его было много цинизма. Зоммер ломал голову над тем: друг он или враг? И как открытие, вдруг пришло: «Был бы враг — еще ночью доложил бы, что Чеботарев исчез, а уж сейчас, когда солдаты врали, и подавно — через это выслужился бы».

Староста беспрестанно вился возле Фасбиндера и упрашивал барона выпустить из амбара заложников.

— А то после вашего уезду, — настойчиво просил он, — в порядке мести могут и меня. Выпустите. Я сам допытаюсь, кто тут шалит… доложу. Вот вам крест! — и истово перекрестился.

— Правильно, — стараясь говорить без заинтересованности, поддержал его Зоммер. — Это укрепит в деревне положение старосты. — И вдруг его осенило: «Не предатель он. Он и отвязал, а Лютц… Лютц тоже друг — из антифашистов, наверно, или… коммунист».

Фасбиндер после слов Зоммера задумался. Удовлетворенный смертью красноармейцев, интерес к казни крестьян он уже потерял. На него пристально, с усмешкой на губах глядел Лютц. Говорил:

— Пожалуй, переводчик прав. Нам надо быть гибче.

Фасбиндер, помявшись с ноги на ногу и посмотрев на часового возле амбара, ответил Лютцу:

— Ты, Ганс, далеко пойдешь. У тебя ум как у меня. Я тоже сторонник разных мер… в зависимости от обстановки. — И приказал унтеру-толстяку: — Снимите часового, а заложников… пусть катятся ко всем чертям!

Фасбиндер полез в свою машину — опять посадил с собой Зоммера и Карла Миллера, — и она поползла по набухшей от дождя глинистой, затекшей лужами дороге.

Зоммер посматривал через стекло на лес и чувствовал, как к нему приходит успокоение. Мысленно говорил Соне: «Ну, отрапортовать тебе есть о чем…» Над минутным решением уйти вместе с Петром уже посмеивался. Считал — это выглядело бы предательством по отношению к Соне и их планам… Старался припомнить все поступки Лютца, вспомнил, как он угрожал ему на площади перед толпой. Проклятый вопрос: «Кто же Лютц: друг или враг?» — теперь не преследовал его. Он ломал голову уже над другим: как ближе сойтись с этим немцем.

В Стругах Красных, на полпути к Пскову, Фасбиндер получил новый приказ, и они поехали обратно. И гоняли по округе несколько дней. Зоммер не знал, какова цель этой езды, похожей на метание загнанного в клетку зверя. Только видел, что всюду Фасбиндер и его подчиненные стремились установить свой, новый порядок: сменяли нерадивых старост, а где их не было еще, назначали; создавали агентуру для шпионажа за населением, посвящали слабохарактерных и всякий сброд в полицаев и, наконец, просто пили…

Отряд Морозова обосновался за Плюссой, у речки Яни. Вздувшаяся от прошедших дождей, речка кое-где вышла из берегов, и непролазные леса и болота, по которым она петляла, стали совсем непроходимыми.

Морозов был доволен местом.

Выделив две пары бойцов, он послал их разведать, что делается в деревушках поблизости.

Фортэ разжигал костер, чтобы приготовить настоящий, как он сказал Вале, обед. Валя чистила картошку. Нога выше зажившей раны неприятно ныла. Это напомнило о Залесье, о Петре, нагнало тоску.

Печатник пренебрежительно поглядывал на Фортэ и нахваливал Валю за умение готовить, хотя готовил Фортэ, а она только помогала — плохой из нее кашевар был: чему-чему, а этому мать не учила ее. Спиридон Ильич, отхлебывая из миски, посмеивался над комиссаром:

— И спорить было незачем. Пока разбирались бы, что там, в городе, нас бы и нащупали… Да какие там и места для нас? Не развернешься. То ли тут! Немец прет по дорогам… фронт-то ближе. Вот как оседлаем дорогу Ляды — Заянье, вот тогда фашисты попляшут камаринского!.. Тут надежно. Осмотримся, может, еще получше место найдем. На зиму лагеря два-три оборудовать надо… так, чтоб с продуктами и прочим.

После обеда всяк принялся за свое дело. Валя примкнула к Анохину, который с несколькими бойцами строил шалаши. Работа спорилась, и Валя, войдя в азарт, не заметила, как прошло добрых четыре часа.

Вернулись разведчики с запада. Объяснили, что прошли до самых деревень. Осмотрелись основательно. Места действительно глухие, а крестьяне сидят по домам, видно. В поле у деревень никого. На дороге Ляды — Заянье видели колонну немецких автомашин. Уверяли, что «промыслы» на этой дороге будут удачнее, чем возле Пскова.

Морозова беспокоил участок к востоку от лагеря. С запада между деревнями и Яней лежали леса и болота, к востоку же от Ляд шла заросшая лесом высокая гряда почти до речки. Разведчиков, которые ушли к этой гряде, ждали до позднего вечера. Не дождались и послали навстречу им Печатника с бойцом. И они ушли по единственной тропе, ведущей туда вдоль Яни. Теперь ждали уж их возвращения. Волновались. Фортэ нет-нет да и присаживался к мешку со шрифтом, который на этот раз Печатник почему-то не спрятал, а вручил ему на хранение. Перебирал литеры. Большие глаза его наполнились глубокой печалью и смотрели на них неподвижно.