Борис Орлов - Судьба — солдатская

— Пошли, а то… Могут же по следу гитлеровцы пойти?!

И снова понесли они на руках, деревенеющих от натуги, не умолкающего, но произносившего слова уже совсем слабым голосом Зоммера. Через полкилометра, не больше, выдыхающиеся, остановились они у ручья с каменистым чистым дном. Чеботарев, когда Зоммера опустили на траву, посмотрел ему в лицо. Глаза его были закрыты, и он, корчась от боли, бредил, произнося:

— Бандитов… из автомата, подчистую… Я, Сонечка…

«Надо пройти по ручью, а там уж отдохнуть, — мелькнуло вдруг у Петра. — А то могут и действительно погнаться за нами с собаками». Посмотрев на бойцов, он взялся за Зоммера. Говорил:

— Тут чуток по воде пронесем, а там уж отдохнем. — И подумал: «Настю бы… Помогла, может».

Пронеся Зоммера по ручью минут двадцать, они окончательно выдохлись. Поднялись на крутой невысокий берег. Зоммера положили на прогалине. Сели возле него.

Губы Зоммера еще слабо шевелились, но слов было не слышно. Восковели на закрытых глазах веки, распрямлялись на большом выпуклом лбу морщины…

— Умирает он, — прошептал на ухо Петру один из бойцов и спросил: — Кто он?

Чеботарев не ответил. То, что Зоммер умирает, он видел и сам, а кто ему теперь он — не одинаково ли? И Петр, убитый горем, тихо проговорил:

— Друг это… Мой друг.

Бойцы потихоньку поднялись и отошли от Чеботарева. Примостились на замшелый с северной стороны валун.

А Петр по-прежнему сидел перед Зоммером и неотрывно глядел ему в лицо. Изредка протягивал к безжизненно лежавшей вдоль туловища руке пальцы и щупал пульс. Был пульс или его не было?.. Но Петру всякий раз казалось: есть. И он сидел. Ждал…

Солнце уже висело над самыми макушками леса, когда Петр заметил, как восковая бледность легла на лицо друга. И Чеботарев, уронив на колени голову, окаменел. Вспомнилась клятва, которую давал ему Зоммер в Вешкине. «Да, только такие негодяи, как Сутин, думали о тебе плохо. А ты не изменил советскому народу… погиб, как герой, патриот…»

Бойцы немецким тесаком стали копать могилу. Когда был снят дерн и тесак углубился в твердое — глину, Петр поднялся, подошел к ручью. Найдя там две гальки, плоские, величиной с пятак, он вернулся. Прикрыв веки Федора, положил на них камешки. Сел. Вдруг подумал: «Надо из карманов все вынуть».

Документы, выданные Зоммеру немецкой комендатурой как немцу-колонисту, Чеботарев нашел у него в боковом кармане пальто. В душе Петра вскипело что-то мстительное и в то же время стыдливое. Как страшную заразу, отбросил он бумагу в заросли можжевельника. Федор-друг, совсем недавно снова получивший право называться так, снова превратился для Чеботарева в Зоммера-врага. «Клятвопреступник! — злобно прошептал Петр. — Актер!.. И тут хотел схитрить?!»

Резко выпрямившись, Чеботарев глянул на бойцов и крикнул надрывно:

— Хватит вам! Давайте закапывать! Не хоронить — закапывать!

Те недоуменно переглянулись и, подойдя к телу Зоммера, подняли его — Чеботарев даже не прикоснулся. Напрягаясь через силу, поднесли его к могиле.

Могила была еще мелкой. По длине Зоммер никак в нее не вмещался, и Чеботарев, скрючив ему ноги, уложил тело в яму. Отойдя, посмотрел на бойцов, начавших засыпать могилу. Представил, как бывший друг будет лежать в ней скрюченный, и его охватила оторопь. «Кощунство же это! Над мертвым!..» — подумал он и срывающимся голосом вдруг заорал на бойцов:

— Да что вы… скрюченным-то?! Удлините яму!

Сделав, как он потребовал, бойцы сровняли могилу с землей, сделали бугорок, застлали его дерном. Подойдя к Чеботареву, спрашивали, что делать дальше.

Чеботарев не знал, что делать дальше. С ним творилось что-то непонятное. С одной стороны, он твердо уверовал, что Зоммер — предатель, и потому считал, что поступил еще благородно, захоронив его. С другой же — то, что он услышал из его предсмертной исповеди, говорило об обратном, и если верить э т о м у, то с ним он обязан был обойтись по-человечески.

Присев недалеко от могилы на трухлявый пень, Чеботарев задумался. Почему-то перед глазами встала братская могила на поляне у лужан, возле которой был похоронен Момойкин. «Под звездой полеживает», — подумал Петр о Георгии Николаевиче. И вдруг ему вспомнилось, как хоронили старшего сержанта Брехова. Полный муки взгляд Петра пополз и остановился на могиле Зоммера. И почему-то тут же забылась братская могила. Мелькнуло: а вдруг все же Зоммер не враг?

На могилу Чеботарев глядел долго, не мигая. Виделось, как тело лежит в ней. И бежала перед Чеботаревым жизнь Федора-друга. Она оборвалась УРом — Петр не хотел вспоминать, что было дальше, и память понесла его по следам отступающего полка. На похоронах Брехова она запнулась и, возвращаясь к Зоммеру, начала метаться между тем, что случилось с ним, Зоммером, после УРа, и тем, чего с ним не было, но что вообразил о нем со встречи у лесника Петр.

Так и не ответив себе, кто же Зоммер, друг или враг, Чеботарев поднялся наконец с пня. Взял у бойца трофейный тесак. Пошел по лесу. Примерялся к деревьям. Выбрав березу чуть потолще своей широкой, мужицкой руки, срубил ее. Обтесал с комля ствол, обрубил, и получился почти саженный толстый кол. С ним Петр вернулся к могиле. Прикладом пулемета вбил его у ее подножия. Получилось: стоит неизвестно зачем столбик. Тогда Чеботарев снял сверху у кола бересту и вырезал на стволе:

«Зоммер Ф. В.»

Перечитав сделанную надпись, он постоял, посмотрел на лес, за который почти совсем опустилось солнце. Неторопливо думал, добавить ли к надписи слово «к р а с н о а р м е е ц» — это в ы с о к о е з в а н и е. Так и не решив этого, уже в полутьме, стал вырезать, чтобы Зоммера не спутали с пришельцами те, кто когда-нибудь, в мирные дни, забредет сюда, — «гражданин Союза». И в эти минуты, пока вырезал, верил, что придут и т е, кто, круша гитлеровскую нечисть, останется вживе.

Было уже темно, а Чеботарев продолжал стоять у могилы. Бойцы поняли, что он не может уйти от нее так, сразу, и один из них тронул Петра за плечо.

— Пойдем или здесь переночуем? — спросил он, стараясь передать в голосе сочувствие ему.

И Петр вдруг вспомнил об отряде, о Батиных напутственных словах. «Там же нас ждут!» — почувствовав угрызение совести, подумал Чеботарев и, еще раз взглянув на могилу, которую в темноте было совсем не видно, проговорил упавшим голосом:

— Пошли.

Совсем помрачнел и ушел в себя Чеботарев после того, как похоронил Зоммера. Перестал бриться. Угловатые, выдавшиеся скулы покрылись темной щетиной и делали лицо еще мрачнее, жестче. Глаза Петра смотрели неулыбчиво. Заиндевело и его сердце. Шел Чеботарев и испытывал нестерпимый гнет, навалившийся на него. Гнет — утрат. Но прямо о Зоммере он не думал. Ему все почему-то вспоминалась то Валя — та, которую он видел последний раз, провожая ее из отряда Пнева в Лугу, то Момойкин — тот, которого Петр выносил с сестрой из землянки взглянуть напоследок на белый свет… Теперь чаще, чем обычно, Петр совал в карман брюк руку и, нащупав записную книжку Фасбиндера, подолгу сжимал ее в пальцах. Она томила его — хотелось узнать, о чем писал в ней эсэсовец. Как-то, когда находились на привале и были от лужан уже далеко, километрах в пяти под Старо-Сиверской, Чеботарев подошел к угрюмо присевшему на пень Бате и показал ее.