Борис Орлов - Судьба — солдатская

Похлебкин почувствовал усталость. Подойдя к нарам, ослабил поясной ремень, лег на спину, скрестив на груди руки.

В блиндаже было душно, но дверь открывать Похлебкин не решался. «Летают, — думал он, поворачиваясь на бок, — еще свет заметят».

Сон не шел. Вспомнил о семье. «Хорошо, что вывез, — улыбнулся он в темный потолок блиндажа. — Чеботарева жалко. Пропал человек. Ну, еще не такие потери будут. — И заключил: — Без потерь сражений не выигрывают».

Где-то в стороне Пскова ухали бомбы. Поняв, что не уснуть, Похлебкин вышел из блиндажа и, отыскав выброшенный за бруствер ящик, сел на него, задумался, уставившись грустными сухими глазами куда-то в одну точку. «Неужели у немцев такая сила, что не остановить их ничем?..» — копошился в его усталом мозгу вопрос.

Похлебкину вспомнилось совещание, которое на следующий день после прихода батальона на УР проводил командир полка на своем командном пункте. Это было отсюда километрах в трех, на склоне небольшой высотки; в тяжелом шестиамбразурном доте. Свет десятилинейной лампы, подвешенной к бетонному потолку, ровно освещал весь отсек дота, падал на длинный, из струганых досок стол, на расстеленную на нем карту укрепрайона. Комбаты с адъютантами старшими, командиры артиллерийских дивизионов и минометных рот окружили стол. Командир полка, осунувшийся несколько за последнее время, знакомил с обстановкой. Остро отточенный красный карандаш его то и дело ходил по карте. Слушали молча, затаив дыхание. Думали…

Как стало известно впоследствии, немецко-фашистская «Группа армий «Норд», у которой было шестьсот танков и тысяча двести самолетов, имела задачу: разгромив войска Северо-Западного фронта и захватив Прибалтийские советские республики, во взаимодействии с расположенной в Финляндии армией «Норвегия» и двумя финскими армиями с х о д у о в л а д е т ь Л е н и н г р а д о м.

Но это… планы. В действительности в Прибалтике получилось вот что.

В четыре часа двадцать минут под прикрытием сильного артиллерийского огня немцы начали наступление по всей нашей границе с Восточной Пруссией, рассчитывая в самые короткие сроки выполнить поставленную задачу, то есть м о л н и е н о с н о. Но события стали развиваться не в их пользу: г е р о и з м воинов Красной Армии и поднявшихся на борьбу с врагом советских людей срывал «блицкриг».

Правое крыло Северо-Западного фронта состояло из частей и соединений 8-й армии, а левое — 11-й.

В полосе 8-й армии к шести часам немцы заняли местечко Кретинг, а к девяти овладели Таурогеном, после чего стали развивать наступление на Кельме, угрожая этим окружить всю 8-ю армию, которая, ведя кровопролитные бои и нанося противнику тяжелые потери, вынуждена была отойти и занять новые рубежи обороны.

События осложнились тем, что в штабе Северо-Западного фронта обстановку не знали, так как к этому времени немцы успели разрушить связь, и к вечеру 22 июня на основании директивы № 3, которая обстановку, сложившуюся на границе, тоже не учитывала, отдали приказ, перейти на главном направлении в контрнаступление и активными действиями выбить вражеские войска с советской территории. Этот контрудар из района северо-западнее Каунаса окончился для нас трагически: 11-я армия не могла противостоять до зубов вооруженным полчищам гитлеровцев, и уже к вечеру 23 июня ее фронт был прорван. Немцы, расширяя прорыв, к 25 июня прорвались в глубь страны до 126 километров в направлении Даугавпилса и 230 — Минска. Войска 11-й армии с тяжелыми, кровопролитными боями отходили к Полоцку, оставив открытым путь на Даугавпилс. Так окончилось это неподготовленное, поспешное контрнаступление.

8-я армия, левый фланг которой вновь оказался открытым, боясь окружения, начала отступать к Риге. Сохранив боеспособность, она все время вела горячие оборонительные бои. Гитлеровцы, свирепея, засыпали ее с воздуха бомбами, старались измотать непрерывными атаками… Она несла большие потери в людях и технике. 26 июня 8-я армия отошла на Западную Двину, а потом и за нее. 1 июля была оставлена Рига.

В тяжелых изнурительных боях, проявляя невиданный героизм и стойкость, 8-я армия под ударами во много раз превосходящего ее по силе противника медленно отходила на север, к Таллину, оставляя с боями рубеж за рубежом.

Используя образовавшуюся брешь между 8-й и 11-й армиями, немцы вышли на Западную Двину и в районе Даугавпилс — Крустпилс. Брошенная против них 27-я армия, в задачу которой входило заткнуть эту брешь, еще не успела развернуться — у нее просто не было для этого времени, — как гитлеровцы 2 июля вновь перешли в наступление, 27-я армия стала отходить к Опочке, и вот в стыке-то между ней и 8-й армией немцы через несколько дней осуществят глубокий прорыв к Пскову. Опять нависнет — уже из-за отступления 27-й армии — над истекающей кровью, но сдерживающей правый фланг Северо-Западного фронта 8-й армией опасность окружения, и она отойдет еще севернее…

Слушая командира полка, Похлебкин нервничал. Получалось, части Красной Армии, сдерживая натиск все еще превосходящих сил противника, с боями отходят на более выгодные рубежи. Падение Минска 26 июня объяснялось случайностью. Псковско-Островский укрепленный район должен был своей железобетонной грудью преградить путь дивизиям 18-й немецкой армии, рвущимся к Ленинграду с юго-запада…

В словах полковника много было путаного, неясного, В гробовой тишине отсека голос его звучал глухо.

Машинально схватывая слова командира полка, Похлебкин представлял, как немецкие самолеты, господствуя в воздухе, наносят бомбовые удары по нашим тылам и оборонительным рубежам, как обрушивает враг на наши рубежи шквал артиллерийско-минометного огня, как вслед за этим в промежутки между узлами нашей обороны устремляются танки со свастикой на броне и как потом в проделанную брешь просачиваются мотоциклисты, пехота, чтобы, зайдя в тылы нашим частям, сеять панику, создавать видимость окружения. Посаженная на машины пехота не отстает от танков… «Да это ведь, по сути дела, — Похлебкин даже потер кулаком лоб, — не что иное, как наша тактика глубокого боя, которую мы проповедовали лет пять назад. Танки были созданы для этого…»

Брезжил рассвет.

Похлебкин поднялся с ящика.

Тоскливо оглядел он уснувшее в ночной тишине поле — никогда не паханное, все в мелких валунах и жесткой траве. И за всем этим ясно увидел он свою судьбу. Даже кольнуло сердце, чего раньше у него не было. «Черта с два его здесь удержишь», — подумал он и испугался, потому что показалось, будто сказал это вслух и его кто-то мог услышать. Оглядевшись, майор успокоился. Вспомнив, как на том же совещании комиссар полка говорил о моральной подготовке бойца к встрече с врагом, горько подумал: «Моральная подготовка… Попробуй внуши ему, солдату, что рыба тоже мясо. Докажи ему, что гитлеровцы имеют успех в силу просто внезапности удара и нашей неотмобилизованности…»