Константин Рогов - Годы

Недалеко от Наурской я специально спустился на берег Терека. Спустился чтобы ещё раз посмотреть на знаменитую реку, и запомнить её. Придётся ли ещё раз когда-либо побывать здесь? Не пришлось! Но там, на берегу у меня неосознанно ПОЯВИЛАСЬ УВЕРЕННОСТЬ В ТОМ, ЧТО НАСТУПАЕТ ПЕРЕЛОМ, что у нас есть силы, вернее, что мы стали способны противостоять врагу и погнать его. Раньше такой уверенности не было. Почему такая уверенность появилась, я не знаю, но факт остаётся фактом. И это несмотря на то, что наши войска стояли так далеко, что дальше некуда. Несмотря на то, что до Каспийского моря было рукой подать, что враг вышел к Волге у Сталинграда.

Да, враг с запада никогда не заходил так далеко. Горько было это сознавать, горько обмануться в уверениях, что «воевать будем малой кровью» на территории врага. Недальновидность тогдашних руководителей дорого обошлась нам.

У Наурской Терек не тот, что у Эльхотовских ворот. И не тот, что у станицы Майской, где 16 августа мы форсировали его с помощью буйволов. Здесь Терек несёт свои воды к Каспийскому морю в русле, прорытом в Лёссовых почвах. И воды здесь мутная. В ней много взвешенных частиц ила и глины. Тих здесь Терек, но сила напора его вод велика. При ширине 400–450 метров и глубине 2–2,5 метра он смог бы оросить не одну тысячу гектаров Прикаспийской низменности.

Терек и его приток Сунжа, по справке инженерного отдела группы войск выглядел так:

«Берега рек обрывистые, у р. Терек высотой 5–10 м, у р. Сунжа — до 3,5 м. Русло р. Терек извилистое, имеет много островов, дно галечное, а ниже впадения р. Малка — песчано-илистое. Река Терек и её притоки по режиму относятся к рекам горного характера /быстрое течение, резкое колебание уровня/, самый большой подъём уровня /паводок/ бывает в июле, самый низкий — в декабре-феврале.»

На берегах Терека разбросаны хутора. Они утопают в зелени садов и виноградников. Но не широка была используемая для посевов и садов прибрежная полоса. Поодаль от реки начинается безводная песчаная степь.

После рекогносцировки, глубокой ночью, возвращался я назад в Алхан-Юрт. На окраине Грозного в ту ночь произошла у меня почти невозможная встреча с одним из четырёх «ранбольных», выписанных из госпиталя в начале года. Я встретился с бывшим воентехником 2-го ранга, никогда не унывающим и не теряющимся Яковом Бернштейном.

А дело было так. При въезде в первую улицу Грозного, увидели мы сигнал фонариком, сигнал для остановки, подаваемый из группы стоящих танкистов. Мы остановились и к нам подошёл высокий командир в танковом комбинезоне. Он, заглядывая в окно кабины, осветил меня, удивлённо расширил глаза и нарочито часто заморгал:

— Свят-свят, чур меня! Не наваждение ли это сатанинское? Никак бывший ранбольной майор Рогов?

Балагур Бернштейн сразу себя выдал, и не надо было мучиться и узнавать его, всё было ясно и так.

Мы долго трясли друг другу руки и восклицали.

Разворотливый Бернштейн сразу же «организовал» квартиру. Надо было обмыть встречу двух вояк, лежавших вместе в госпитале и вот так встретившихся чудесным образом, и так деле, и тому подобное. Хозяйка разохалась и не поскупилась на угощение, накрыв стол, хотя уже был второй час ночи.

За столом Яков расстегнул комбинезон, специально! И я увидел на его груди орден Красной Звезды, а в петлицах — три кубаря старшего лейтенанта.

— Ого! И орден, и уже не «технарь», а старший лейтенант! — преувеличенно восторгался я. Честно говоря, Бернштейн заслуживал похвалы.

— А ты думал! Теперь я командир танковой роты! — довольный произведённым впечатлением, важно проговорил Яша.

— Слушай, а не надо ли вашему корпусу пять исправных танков Т-34 вместе с экипажами? А?

— Ещё как надо, да только ты не частник.

— Сейчас не частник, но совсем недавно, можно сказать, был им. Теперь вот направляюсь в 52-ю танковую бригаду.

Оказалось, что ещё на Дону отбился от своих Бернштейн. У него было три танка, да ещё два присоединились на фронтовых дорогах. Воевать Якову за это время почти не пришлось, не было снарядов, но танки он вывел и был этим горд. Горючим пополнялся собирая по МТС (машино-тракторным станциям). Конечно, его «прикарманил» какой-то большой общевойсковой начальник, и держал при себе. Хорошо было, только вот:

— Ремонт, боеприпасы, горючее и прочее снабжение с неба не сваливались. Моя рота, считай, не была поставлена на довольствие. И надоело это мне. Пришлось обращаться к командующему Северной Группы войск. А если бы ни это, то житуха была бы что надо. Сам себе голова!

Мы распрощались. Я так и не спросил, для чего меня останавливали.

На следующий день, выполняя задание начальника штаба корпуса, я отправился к станице Орджоникидзевская. В этой поездке мне впервые пришлось увидеть плантацию культурного винограда с неснятыми ещё гроздями. Полевая дорога, по которой мы ехали, привела нас к винограднику, расположенному в долине-балке, старом овраге. Как зачарованные мы смотрели на богатство, которое свисало с лоз в виде крупных кистей солнечной ягоды. Вряд ли найдётся человек, который остался бы равнодушен к этой красоте, и не пожелал бы отведать ягод.

Старик чеченец угостил нас. Дал по одной кисти чёрного винограда и пару кистей жёлто-красного. Конечно, только раздразнил. Он же посоветовал съездить к селению и отведать там молодого вина. Там как раз давили виноград. Мы поехали и попробовали вина. Заодно посмотрели как его «давят». Нехитрая механика. Подвозили с сваливали в приёмный бункер кисти винограда, вместе с листьями и всякими букашками-таракашками! Из пресса по желобу в чан тёк сок, который и подали нам за молодое вино. Вот этого «вина» мы по глотку и попробовали.

Иван Козлов был явно недоволен:

— То ли дело в тайге у Бикина! Выйдем, бывало, за конюшни, и рвём виноград почём зря. Верно, товарищ гвардии майор? Он сладкий, когда прихватит морозом.

Козлов сильно преувеличивал. Но одно верно, платить за амурский виноград не надо было. А тут цены кусались, увеличившись в десятки раз!

— Не горюй, гвардии старший сержант! Пойдут наши денежки на танки и самолёты. Мы покупаем виноград, а они на наши деньги подарок Красной Армии, самолёт или ещё что. Запросто! А вот ты попробуй из своей зарплаты насобирай сто тысяч. Жизни не хватит! — вставил слово десантник.

А ещё Козлов сказал тогда:

— Мы поехали, ясное дело, не спроста. Знакомимся с районом заготовок!

Ординарец намекал на один недавний мой разговор с генералом Замерцевым. Командир корпуса ещё в последних числах августа на повышенных тонах поговорил с комиссаром корпуса Павловым. У них были свои счёты, но речь шла и обо мне. Комкор прочил меня на должность… начальника штаба тыла корпуса! Об этом мне сказал «по секрету» капитан Шалоплут, а затем и сам генерал.