Богдан Сушинский - Флотская богиня

Теперь фон Штубер, сидевший чуть в сторонке, у окна, оживился. На лице его появились проблески интереса к происходящему.

— И что же? — нетерпеливо поинтересовался Ранке, впервые задав вопрос на русском.

— Очевидно, генерал потому и появился здесь, что в Кремле все еще решали: следует ли возобновлять строительство этого бункера, или же окончательно заморозить его, чтобы со временем уничтожить построенное?

— Меня интересует не личность генерал-инспектора в гражданском, а карта здешних подземелий. Говорите же, Гайдук, говорите! Не заставляйте выдавливать из вас по слову.

Прежде чем ответить, русский оглянулся на фон Штубера, как бы испрашивая у того разрешения, а затем пожал плечами:

— Это был огромный чертеж. Он охватывал и старые выработки, то есть катакомбы, оставшиеся здесь с незапамятных времен, и новые, проложенные заключенными. Целый лабиринт ходов, в том числе и под рекой, на левобережье Буга, а также в ближайший лес. Под землей должны были появиться какие-то большие залы, возможно, склады и казармы, а также просто крохотные комнатушки. Да только, в большинстве своем, все это существовало только на бумаге.

— Не все, майор, не все, — обронил Штубер, не желая разочаровываться в масштабах того, что им с подполковником предстояло увидеть под землей.

— Я к тому, что построено было не так уж и много. Грунт в здешних местах твердый: в основном дикий камень да гранит; ни с киркой, ни даже с отбойным молотком особо не разгуляешься.

— Неужели у начальника службы безопасности не имелось плана объекта? — задал Ранке свой последний вопрос.

— Не имелось; очевидно, секретность объекта не позволяла, — Гайдук произносил все это спокойно, как профессионал, понимающий: сведения, предоставляемые им противнику, теперь не стоят и ломаного гроша.

Штубер и подполковник переглянулись. Продолжать допрос не имело смысла — простая потеря времени. Решив, что остальные вопросы зададут уже во время путешествия в бункере, они приказали майору вести их вниз.

Оранжевый диск луны то одаривал окрестную степь своим голубоватым сиянием, то неожиданно скрывался за серой вуалью тучки, вместе с которой плыл в вечернем сумраке.

— Это кто здесь лунатизму предается?

Увлекшись своими размышлениями, Евдокимка не сразу обратила внимание на возникшие из придорожных зарослей силуэты мужчин, однако голос признала без всяких сомнений — он принадлежал тому не очень вежливому офицеру морских пехотинцев, с кем она случайно встретилась у подбитого самолета. Да и рослая, плечистая фигура ночного скитальца соответствовала образу, успевшему запечатлеться в ее девичьем воображении.

— Она самая и предается… — с наигранной грустью поведала Евдокимка.

— Позвольте представиться: лейтенант Лощинин. Сергей Лощинин, если помните…

— Да, помню, лейтенант Лощинин, помню вашу атаку. Еще бы: взять штурмом подбитый самолет с погибшим экипажем…

— Э, нет, попрошу без искажения фактов, — столь же наигранно обиделся лейтенант. — Я попросту обязан был появиться на месте падения. По приказу и обстоятельствам военного времени: самолет-то — вражеский.

— Ну да, ну да, — вроде бы согласилась с его доводами Евдокимка, но тут же съязвила: — Не каждому боевому командиру посчастливилось начинать войну с такого геройства.

Она хотела уточнить «…как убиение раненого летчика», но вовремя, и вполне благоразумно, воздержалась. Все-таки речь шла о враге; к тому же лейтенант очень четко объяснил свой поступок, назвав его «выстрелом милосердия». И вообще ему, человеку военному, виднее.

— А вот я вас надолго запомню, Степная Воительница, — постарался сохранить радушие морской пехотинец, пропуская мимо ушей колкость девушки.

— С чего бы это? — с прежней долей язвительности поинтересовалась Евдокимка. Присутствие двух патрульных «морпехов», как называли их в поселке, девушку не смущало. Даже как-то подзадоривало.

— Просто, запомнится, и все тут, — лейтенант явно не ожидал столь беспардонного вопроса, а посему еще сильнее стушевался.

В минуты этого нечаянного свидания он оказался как бы между двух огней: с одной стороны — эта девчушка, кому палец в рот не клади, с другой — сослуживцы, прислушивающиеся к флирту своего командира и «понимающе» посмеивающиеся.

— Еще бы не запомнить: такая амазонка — да на таком борзом коне! — тут же вклинился в разговор один из краснофлотцев. — А как она держалась в седле!

— Отставить!

— Да я ж по факту…

— Только не надо шуметь под нашими окнами, — тут же осадила обоих Евдокимка. — Отец мой отдыхает перед отправкой на фронт.

Исходя из того, что позади лейтенанта переминались с ноги на ногу двое рядовых с винтовками за плечами, Евдокимка определила, что тот командует дозором. Подобные дозоры военных и ополченцев она видела теперь в городке круглосуточно.

— Понял. Уходим. Служба, видите ли, — счел за благо ретироваться морской пехотинец.

— А почему ретируемся, командир?! — вновь не удержался краснофлотец-балагур, правда, теперь уже вполголоса. — Включайте эту красавицу в наш патруль, и я готов мужественно переносить все тяготы службы хоть до самого утра.

— Вот-вот, правильно, включайте, — неожиданно ухватилась за эту подсказку Евдокимка, теперь, по голосу, узнав моряка — это был все тот же Будаков, которого краснофлотцы называли «батальонным женихом». Именно он пытался познакомиться с ней, как только батальон расположился неподалеку от их дома, на территории школы.

— Однако дальнейшее патрулирование, — возрадовался «жених», — доверьте нам, двоим.

— А коней попридержать не хочешь? — саркастически поинтересовался второй краснофлотец.

«Попридержать» самого Будакова оказалось уже непросто.

— Остальные могут быть свободны, — входил он в раж. — При такой охране ни один диверсант в город не сунется. Подтверди правоту, Евдокимка.

— Главное, не успокаивайся, мечтай, — в своем духе напутствовала его девушка, отметив про себя: «Вот проныра! Уже и про “Евдокимку” узнал! Доболтаешься ты у меня — “неотразимый жених”!»

Откуда-то издалека вдруг донеслись приглушенные раскаты, очень похожие на отзвуки грома. Евдокимка уже научилась определять, что на самом деле это эхо орудийных выстрелов.

— Странно… По ночам артиллерия обычно помалкивает, — нарушил напряженное молчание лейтенант.

— И доносятся эти выстрелы не с запада, со стороны Буга, — заметила Евдокимка, — а с севера, куда уходит железнодорожная колея. Видно, через нее и прорываются.

Все четверо вновь помолчали. «Если уже с севера, — подумалось каждому из них, — значит, городок пытаются взять в окружение».

Однако ночь быстро, после двух раскатов, снова вернула себе право на убаюкивающую тишину.