Курт Циммерман - Таинственная незнакомка

Малыш Сэм, крепкий чернокожий подросток, уже несколько дней наблюдает за одетым в красивую униформу коридорным отеля «Вальдорф-Астория». «Негодяй, не хочет даже заболеть, — думает мальчик, — И почему он не сломает себе ногу? Почему он не даст мне тоже подработать? Мама говорит, что, если бы мне удалось получить место коридорного в отеле «Вальдорф-Астория», это было бы все равно что колоссальный выигрыш на бирже». Малыш Сэм знает, что такое биржа. Это когда он может перехватить работу у другого негритянского паренька, если тот заболеет или сломает себе ногу.

За громом и молниями, бурями и непогодами скрывались для наших предков таинственные, могущественные владыки, управлявшие их судьбами. Если кто-то отваживался спросить, что такое молния, ему грозили богами и злыми духами. Современные естествоиспытатели развенчали богов и отвергли духов.

Что такое молния? На этот вопрос ответ найден.

Что такое биржа? В состоянии ли экономисты ответить на этот вопрос? Или они не хотят давать ответа? Неужели никогда не настанет время развенчать богов и отвергнуть злых духов?

Х.Г. »

Фриц Гёбель позвал жену:

«Сядь, Эльза. Прочти-ка, что написала наша Хильда».

Эльза Гёбель прочитала статью очень вдумчиво. Она гордилась своей дочерью. И конечно, она нашла прекрасным все, что ею написано, но все-таки спросила:

«Почему же она сама не ответила на этот вопрос? Может, она тоже не знает, что такое биржа?»

Фриц Гёбель взял у жены газету, тщательно сложил — он хотел сохранить ее.

«Эльза, иногда важнее правильно поставить вопрос. Ответы легко читаются и поэтому легко забываются. А вопросы надолго остаются в памяти. Кто спрашивает, тот размышляет. Хильда хочет, чтобы число думающих людей возросло».

«Одна уже есть!» Эльза Гёбель достала из кухонного шкафа еще одну газету, «Берлинер берзекурир».

«Ну, мать! Ты хочешь сбыть наши акции?» — со смехом спросил Фриц Гёбель.

«Сейчас тебе станет не до смеха. Я не все поняла, Фриц. Быть может, ты поможешь мне разобраться? Или мне подождать, пока вернется наша дочь с зятем?»

Улицы, ведущие к Фридрихсхайн, были почти безлюдны. Видимо, желание провести праздничный вечер в теплой, уютной квартире у большинства людей сильнее, чем потребность в свежем воздухе.

Хильда и Бруно разглядывали дома, магазины и вдруг одновременно остановились у одной из витрин.

«Тебе тоже бросилось в глаза, что в праздники дома выглядят как-то иначе?» — спросила Хильда.

Бруно, внимательно вглядевшись в фасады домов, пожал плечами:

«Не вижу ничего особенного. Такие же каменные коробки, как и всегда».

«Нет, не такие. Некоторые дома я замечаю только по воскресеньям, будто в другие дни их не существует».

«Черт возьми!»

«Можешь поберечь свой дурацкий смех до другого раза. Я же не виновата, что ты смотришь и ничего не видишь».

«А я и не подозревал, что ты по-разному воспринимаешь мир».

«Ерунда! Это особое настроение, оно изменяет очертания фронтонов, крыш, окон и отделки. Даже воздух стал другим. Я чувствую это».

Бруно оживился:

«Вот в чем дело! Значит, не улицы стали другими, а ты сама, ты смотришь на все другими глазами. Извини меня, любимая, я вел себя как глупый мальчишка».

Хильда прижалась к нему:

«Ты реагировал вполне нормально, мой строгий эксперт по экономическим вопросам».

«Ты хочешь узнать, что варит на ужин твоя мать?»

«Нет, я хочу узнать, когда мы снова сможем поехать в Гревенитц за лютиками».

И они стали обсуждать совместные планы на будущее. Это были не совсем конкретные планы, часто они начинались со слова «если»: «Если мы найдем квартиру, если будем жить экономно, если минует экономический кризис, а если он обострится, если, если, если…»

Они стояли в самом начале своего жизненного пути и едва ли могли заглянуть на неделю вперед. Но они были полны надежд и стремлений.

«Не принимай все так близко к сердцу, дорогая, товарищи помогут нам».

Обсуждая проблемы политического развития, оба проявляли куда больше оптимизма, чем при обсуждении своих личных проблем. Хильда была убеждена, что немецкие рабочие смогут разгадать демагогические тирады Гитлера и попытки социал-демократических лидеров успокоить и обмануть рабочий класс.

Бруно больше полагался на широкую разъяснительную работу, которую коммунисты проводили на предприятиях, биржах труда и в других общественных местах.

«Промышленные воротилы, директора банков и крупные владельцы акций доказали свою беспомощность. Они не знают, как выйти из экономического кризиса. Они хотят таскать каштаны из огня руками Гитлера и его фашистских приспешников. Можем ли мы доверить Германию ему и его коричневым бандитам? Нет. Ты права, Хильда. — Бруно крепко обнял ее. — Немецкие рабочие не допустят этого. Нельзя доверять корабль обанкротившемуся беспомощному капитану и алчным офицерам, которые ради корысти готовы объединиться с пиратами против своей же команды. Иначе к чему это приведет?»

Соня Кляйн с изумлением смотрит на круглый партийный значок со свастикой посередине. На скромном костюме Хильды Гёбель он кажется ей отвратительным темным пятном.

— Я бы хотела выпить кофе, — произносит Хильда, чтобы вывести официантку из оцепенения.

— Кофе? Сию минуту, госпожа.

Даже самый внимательный наблюдатель не заметил бы сейчас между ними отношений более близких, чем между клиенткой и официанткой. Соня Кляйн обдумала предложение своей новой приятельницы вернуться работать в «Адлон». Поэтому она, не называя, конечно, имени Хильды Гёбель, обратилась к доктору Паульзену. Она сказала, что никак не может привыкнуть к работе в Целендорфе. Он поворчал на вечные женские прихоти и настроения, но в помощи не отказал. Квалифицированные специалисты стали редки и в области общественного питания, поэтому начальник отдела кадров с радостью принял блудную дочь на прежнее рабочее место. Теперь она снова работает в ресторане отеля, а иногда обслуживает и отдельные кабинеты. Мужчины тоже любят поболтать, и, чем удачнее прошел день, тем с большей охотой они обсуждают его события вечером. А у официантов хорошая профессиональная память.

В бюро информации министерства иностранных дел мужчины с удовлетворением отметили, что симпатичная фольксгеноссин Гёбель, кажется, несколько изменила свой отшельнический образ жизни. Теперь она время от времени показывается в отеле «Адлон».

— Получите с меня, — произносит Хильда.

Вместе с чаевыми Соня Кляйн незаметно забирает крошечную записку и кладет ее в свой кошелек. Прочтет она ее позднее, когда будет одна. Таким образом Хильда назначает ей время и место встречи. Если Соня хочет сообщить что-то Хильде, она пишет прописью число и месяц на счете, который Хильда оплачивает, а потом складывает и прячет в свою сумочку.