Курт Циммерман - Таинственная незнакомка

Было видно, что в душе Вайземанна происходит борьба между возмущением и страхом.

«Что вы хотите этим сказать, господин фон Левитцов?»

«Желаю вам доброго пути в Вену, дорогой Вайземанн».

Журналист не прореагировал на эти слова. Возникло неловкое молчание. Хильда старалась не замечать устремленного на нее с мольбой взгляда. Наконец она сказала тихо:

«Всего наилучшего, Роберт, Каждый должен идти своей дорогой».

Оба мужчины понимали, что это конец. С опущенной головой, неуверенными шагами, словно его кто-то подталкивал, Роберт Вайземанн направился к двери. Вдруг он остановился и проговорил в пространство:

«Но почему у нас должны быть разные дороги? — Он не дождался ответа и добавил чуть слышно: — Не забывай меня, Хильда!»

Она опустилась в кресло. Медленно шли секунды. Удо фон Левитцов не любил затянувшегося молчания. Он должен был говорить, освободиться от терзавшего его волнения, расшевелить погруженную в свои мысли молодую женщину. Пусть она его ругает или хвалит — все равно, лишь бы она заговорила. С видом заправского конферансье он произнес:

«Действие второе, сцена прощания».

«Господин фон Левитцов, — отозвалась Хильда, — я была бы сейчас очень рассержена, если бы вы не сообщили мне своего положительного решения».

Он был смущен. Он не ожидал такого категоричного заявления, произнесенного таким спокойным и уверенным тоном.

«Что же мне делать?»

«В своем возбуждении Роберт Вайземанн чуть не отправил нас в преисподнюю. Почему вы решили освободить меня от него? Зачем вы перечеркнули его планы?»

В этих словах слышались горькие нотки. Но он не обратил на них внимания; он был уверен, что она благодарна ему.

«Вы неплохой комбинатор, фрейлейн. И кое-что понимаете в маскировке. Поздравляю со званием референта. Или?..»

Она недоуменно посмотрела на него;

«Или что?»

«Или это была только уловка нового Одиссея?»

«О женских уловках вы, как видно, невысокого мнения?»

«Очень высокого, с тех пор как познакомился с Хильдой Гёбель».

«А как прикажете расценивать ваше вступление в нацистскую партию, господин фон Левитцов? — Она отметила про себя его удивление и разочарование. — Это и было вашим обещанным сюрпризом. Или вы преследовали этим другую цель?»

«Можно его рассматривать как маскировку?»

«Пожалуй».

Он чувствовал себя как ученик, успешно сдавший экзамен строгому учителю. Он присел с ней рядом:

«Прекрасно, тогда мы можем наконец серьезно поговорить. Фрейлейн Гёбель, через мои руки проходят все важные и секретные бумаги посольства».

Она сделала большие глаза:

«Да что вы говорите?»

Он чуть не клюнул на эту удочку, чуть не поверил в искренность ее удивления. Он нашел выход в иронии:

«Я осел! Я опять недооценил вас!»

Но она не остановилась на этом и деловито продолжила:

«Значит, я могу рассчитывать на вас?»

«Да, — ответил он, но ему тут же пришлось сделать над собой усилие, чтобы задать следующий вопрос. Он был деловой, по скромный человек. — А на что я могу рассчитывать? — спросил он и, чтобы скрыть неловкость, опять взялся за монокль. — Я надеюсь на хорошие английские фунты».

Она не ответила прямо, а только осведомилась с усмешкой:

«Хотите погасить долги вашей семьи?».

Этими словами она снова сбила с него всю самоуверенность. Нет, ему далеко до нее. Откуда она может знать о долгах его семьи? «Наверное, она умеет читать мысли», — подумал он, когда она разъяснила ему, что всегда старается как можно больше узнать об окружающих ее людях.

«Об этой стороне нашей будущей совместной работы вы можете не беспокоиться, господин фон Левитцов. Все будет сделано в соответствии с вашими пожеланиями».

«Примите мои комплименты, дорогая, сэр Роберт вас отлично подготовил».

Ока продолжала дружелюбно смотреть на него, и в ее голосе не было и тени неодобрения или упрека.

«Господин фон Левитцов, нам нужна всякая информация, которая послужит тому, чтобы перечеркнуть планы Гитлера. Это наша общая цель. Поэтому будет лучше и для вашей, и для моей безопасности, если мы в наших разговорах не будем называть имен».

Он улыбнулся в надежде, что хоть в чем-то может одержать верх:

«Вы разрешите мне сделать одно отступление от ваших строгих правил?»

«Пожалуйста, если у вас есть что-то конкретное. Но только прошу избавить меня от обычной дипломатической болтовни».

«Ваше желание для меня закон. Запомните: Йохнер, полковник Вернер Йохнер. Это одаренный офицер штаба, ему подчинена дипломатическая миссия в Эстонии. Неофициально он является связным отдела абвера при эстонском генеральном штабе. Конечно, это направлено в первую очередь против большевиков, по все, что происходит в районе Балтийского моря, может представлять интерес и для заокеанского лорда».

«Вполне вероятно».

Итак, первый шаг был сделан. Понимал ли он тогда, на какой путь вступил? Он попытался скрыть волнение за напускной развязностью:

«Теперь я у вас в руках, Гёбель!»

«Нет, вы просто протянули мне руку, мне и тем, кто стоит за мной. Мы вместе взялись за нелегкое дело».

«Этот безумный мир! Мы должны расхлебывать кашу, заваренную безродным выскочкой и его сообщниками!»

Хильда дружелюбно кивнула:

«Надеюсь, мы справимся с этой кашей, прежде чем ее успеют предложить народу».

«Ах, оставьте эти социальные сентенции, Гёбель! Это не ваш стиль».

«Простите мне эту оплошность. В вопросах стиля я полностью полагаюсь на вашу компетентность, господин фон Левитцов». Но по ее глазам было видно, что она не принимает его всерьез.

Да, принимала ли она его вообще когда-нибудь всерьез? С тех пор они работают вместе в полном согласии. Но всегда, когда он о ней думает, ему многое в ней непонятно.

В эту ночь он спит мало. Ему не лежится одному на широкой удобной кровати гостиницы в Гревенитце. Удо думает о своей работе с Хильдой Гёбель и как бы подводит общий итог.

— Чего я ожидал? Чего ради я так хлопочу из-за этой женщины? Я добивался ее со встречи в маленьком кафе в Варшаве и до этой поездки в сельскую гостиницу.

— Удо, ты получил полный отказ, тебя просто водили за нос. У тебя есть все основания считать себя оскорбленным! Этого нельзя больше терпеть! Она всегда была к тебе безразлична. Но, правда, она никогда ничего тебе не обещала.

— Отказ всегда отказ, в какой бы форме его ни преподнесли. Но мог бы я представить свою жизнь без этого партнерства?

— Удо, не становись сентиментальным. Сознайся, ты сам дал себя провести.

— Нет, не то! Правильней сказать, меня провела женщина, которую я хотел соблазнить.

— Ты понял это только теперь?

— Я знал это давно. Почему мужчина не может признать превосходства умной женщины?