Виктор Кондратенко - Полюшко-поле

Подняв указательный палец, Гитлер воскликнул:

— Господа, железная руда и марганец! Наконец-то… Я благодарю провидение и надеюсь вскоре услышать вести о захвате Кавказа и Москвы.

Бульдожье лицо Рундштедта расплылось в улыбке:

— Мой фюрер, командование группы армий «Юг» пришло к выводу: только после разгрома русских в восточной Украине группа «Центр» будет иметь вполне обеспеченный в оперативном отношении фланг и фельдмаршал фон Бок сможет начать наступление на Москву.

Опытный штабной генерал пехоты фон Зоденштерн кончиком стека порывисто набрасывал у ног верховного главнокомандующего план будущего окружения русских войск под Киевом.

— Оперативный проект «Сфинкс»… Взять Украину, чтобы взять Москву… — Генеральский стек летал по влажной песчаной косе, оставляя на ней ромбики — расположение танковых групп, крестики — будущие КП корпусов и стрелки — направление главного удара. — Мой фюрер, надо натягивать тетиву оперативного лука… Окружение Киева одним ударом решит трудные задачи последних недель. Итак, танковая группа Клейста, за спиной нашей пехоты незаметно для противника переправившись через Днепр в районе Кременчуга, устремится навстречу Гудериану. — Стек зацепился за тонкие корневища, сломал их. — Мощным наступлением оперативных клиньев мы устраним проблемы стыка и захлопнем в ловушку четыре армии. — Зоденштерн лихо сомкнул танковые клещи и поставил крест.

— Я согласен с вами. Но выдвигаю одно важное условие: непрерывно наблюдая за противником, войскам Шестой армии сломить сопротивление красных в Киеве и помешать им подорвать мосты. За каждый захваченный на Днепре мост я лично вручу отличившимся высшую награду — «Дубовые листья», — сказал Гитлер.

Никто не заметил, как из-за рощи выскользнул черный парус грозовой тучи. Ударил гром, и зашумел ливень. Южный Буг вспенился. Набежавшая волна смыла план Зоденштерна. Все торопливо зашагали по тропинке к дому. У крыльца черными бабочками летели по ветру лепестки голландских тюльпанов.

Пачкая мокрыми сапогами трофейные французские ковры, Гитлер с генералами вошел в дом и сразу склонился над картой будущего сражения.

— Операция «Сфинкс»?

— Да, мой фюрер… Киев — загадочный город. Красные видят угрозу на своих флангах и упорно продолжают удерживать опасные позиции.

Гитлер долго смотрел на заштрихованное синим карандашом кольцо. За четкими стрелками, крестиками и ромбиками он уже видел дорожные указатели с надписью: «Марш на Москву!»

Светало. Ночной мрак медленно отступал от каменных громад настороженного города. В небе бродили патрули-истребители. Далеко на севере висели, точно сонные рыбы, аэростаты воздушного заграждения, внизу выступали из тумана силуэты кремлевских башен и купола соборов.

«Москва! Москва!» — повторил про себя маршал Шапошников.

В иллюминаторе самолета серой рекой текла бетонная дорожка. Промелькнула цепочка автомобилей. Возле головного стоял Василевский.

В первый день войны заместитель Народного комиссара обороны Борис Михайлович Шапошников вылетел на бомбардировщике в Минск, чтобы оказать помощь войскам Белорусского особого военного округа, и вот через месяц он возвращается в Москву начальником Генштаба. На этот высокий пост Борис Михайлович назначен решением Государственного Комитета Обороны.

— Время горит! Дел у нас много, непочатый край, — пожимая генералам руки, сказал на аэродроме маршал.

Сейчас он не хотел даже думать о том, что ему скоро шестьдесят. Здоровье резко ухудшилось. Силы тают. Их подтачивает какой-то зловещий, тайный недуг. Но Отечество в опасности! Он обязан забыть об отдыхе. Пять часов на сон — и все остальное время оперативным планам. Немцы готовят наступление на Москву, и долг армии — остановить фашистские полчища.

В Генштабе Шапошникова ждали неотложные дела. Но по дороге в город он решил прежде всего заглянуть домой, чтобы повидать жену и после фронтовой пылищи привести себя в порядок да на скорую руку выпить чашку крепкого кофе.

Мария Александровна с нежностью и тревогой всматривалась в лицо мужа.

— Похудел ты, Боренька, осунулся. Нелегко тебе было?

— Как всем… Обстановка на фронте тяжелая, но не кризисная. Перелом в ходе событий должен наступить. — Он встал из-за стола и с чашкой в руке направился в кабинет.

Борис Михайлович любил эту тихую комнату. Здесь он обычно отдыхал после службы и часто под зеленым абажуром далеко за полночь до полного самозабвения работал над своими рукописями. Потом они превращались в книги. Сейчас маршал пришел к ним с поверкой. Он остановился у книжной полки.

Он писал когда-то: каждая будущая война никогда не бывает аналогична прошедшей. Кавалерия сильна подвижностью, оперативным маневром, но… пехота на автомобилях, а в будущем и воздушные десанты будут оспаривать в этом лавры у конницы. Время лихих конных атак и острых шашек миновало. Всесильный мотор победил кавалерийскую пику. Однако… конницу можно использовать и в этой войне, если бросать ее в прорыв вместе с главными ударными силами — танковыми армиями. Но их надо еще создать!

Маршал провел месяц на самых горячих направлениях. Тридцать дней напряженной маневренной войны заставили о многом задуматься одного из лучших знатоков стратегии — профессора Шапошникова. Борьба с немецкой танковой армадой в Белоруссии заставила по-новому взглянуть на подготовку наших войск и обобщить боевой опыт. Еще в царской армии, будучи полковником, он пытался бороться с шаблоном и упрощенчеством. Любимец солдат, выборный начальник Кавказской гренадерской дивизии, он без малейшего колебания перешел на сторону молодой Красной Армии и отдал всю свою жизнь строительству Советских Вооруженных Сил.

В кабинете над книжными полками висели дорогие сердцу реликвии — снимки далеких грозовых лет: «Разгром Колчака», «Даешь Юденича!», «На Деникина!..», «Поход против Пилсудского и Врангеля». Сколько сил и бессонных ночей отдано оперативным планам! В штабе Реввоенсовета Республики и в полевых штабах он участвовал в разработке важнейших операций Красной Армии, и они увенчались успехом.

Но теперь иная война. Она слишком быстро перенеслась в пространство. Он должен противоборствовать полету молнии…

Шапошников уже дважды занимал пост начальника Генштаба. Он обладал пытливым умом, даром глубоких обобщений и умением в любой запутанной обстановке увидеть четкую перспективу. Эти качества опытного стратега были хорошо известны членам Государственного Комитета Обороны. И они пожелали, чтобы маршал Шапошников в ходе войны снова возглавил Генштаб — рабочий орган Ставки.