Виктор Кондратенко - Полюшко-поле

— Комиссар, Вагину подкрепление не посылай. Пусть он с боем отходит на Борисполь. На КП все приведи в наивысшую боевую готовность. Борисову прикажи снять городские караулы. Я сейчас побываю у армейских начальников и постараюсь кое-что уточнить.

Мажирин решил немедленно ехать в штаб Тридцать седьмой армии. Он вышел в коридор. Двери в пустых кабинетах были открыты. Там раздавались то короткие, то продолжительные звонки. Внезапно все телефоны смолкли. В длинном коридоре погасли плафоны и, словно в туннеле, таинственно замерцали одинокие синие глазки. Огромное здание наполнилось сумеречной тишиной.

— Давай в штаб армии, — садясь в машину, сказал полковник. Мажирин еще надеялся, что штаб не успел передислоцироваться.

Они быстро подкатили к зданию с большими белыми колоннами. Мажирин толкнул дубовую дверь:

— Дежурный!

— …урный… — ответило эхо.

Он снял телефонную трубку. Ни звука.

Мажирин поднялся по крутой мраморной лестнице и заглянул в оперативный отдел — там уже никого не было. Зашел в кабинет командующего — то же.

Вдруг электрический свет замигал и погас. Все окна были занавешены, и комендант ощупью стал пробираться по темному коридору к выходу.

Тугая пружина с шумом захлопнула дверь. В сквере робко шелестела листва. Город был темен и тих.

— А теперь куда, товарищ комдив?

— Поедем по караулам. Начнем с Государственного банка.

Никогда еще Иван Бугай не ездил по ночным улицам Киева с такой бешеной скоростью. Свист ветра, шуршание шин. И вот уже у ворот Госбанка звучит сигнал автомобиля.

Выслушав рапорт начальника охраны Госбанка, Мажирин поспешил на «Арсенал». Потом он заглянул на водокачку. Всюду снимались караулы. Бойцы молча выходили из помещений, строились. Везде звучала одна и та же команда:

— По машинам!

«Эмка» коменданта спустилась на Бессарабку и по бульвару Шевченко помчалась на авиазавод. Слева, за невысокой оградой, мелькали молодые тополя, справа шапки старых каштанов сливались с темной громадой домов.

На широкой площади густые ряды стальных рогаток, мешки с песком и проволочные заграждения заставили Ивана сбавить скорость. Машина осторожно выбралась из лабиринта укреплений. Зеленоватая стрелка снова поползла вверх.

У ворот авиазавода Бугай заметил знакомый грузовик и подкатил к нему. Переговорив с начальником караула, Мажирин велел Ивану ехать на городскую электростанцию. И тот снова на предельной скорости повел машину через лесистый Сырец на Подол.

Комендант подоспел в последнюю минуту. Охрана уже покидала электростанцию, и тут выяснилось, что на подстанции забыт небольшой караул. Мажирин помчался туда, снял посты. Потом он встретился с начальником охраны Подольского моста и приказал ему немедленно перевести передовой отряд на левый берег Днепра.

Светало. На горе из мрака и зелени выступал чугунный Владимир. Над ним на большой высоте мелькал в тучках вражеский самолет-разведчик. Мажирин возвращался на свой командный пункт встревоженный. Где же штаб армии? Что там у Вагина? Свободна ли дорога на Борисполь? Если в этом городе и нет противника, то нам все равно придется с боями пробиваться на восток. Нарком не напрасно сказал: «Обстановка — слоеный пирог».

Резкий, мгновенно нарастающий свист прервал его мысли. На площади разорвался снаряд. Осколки, высекая искры, со скрежетом пронеслись по мостовой. Мажирин взглянул на Крещатик. Вдали посреди улицы чернел какой-то бугор. Над ним взметнулось пламя.

Иван рванул машину вправо, потом влево. Танковая пушка ударила снова. Бугай сделал несколько замысловатых поворотов и укрылся за домом.

— Молодец, ушел.

— Ну кто бы мог подумать, товарищ полковник? Прямо, в центре города… — Иван поправил съехавшую набок фуражку и помчался к Днепру.

Занималась заря. Она еще скупо освещала луга. Ее розоватый отсвет отражался только в дальних заливах. Днепр под горой был холодным и тусклым. За поворотом показались отходящие войска, потом колонны железнодорожников, заводских рабочих, портовиков, небольшие отряды матросов и толпы, толпы беженцев.

Куда идут эти люди с малышами на руках, с котомками и плетеными корзинами за плечами? Мажирин присматривался к ним. Они шли на восток целыми семьями, и никто даже не подозревал, что за Днепром надвинулась беда — враг сомкнул танковые клещи, и теперь всем защитникам Киева придется выходить из окружения, и у каждого человека сложится своя трудная судьба.

Покидая город, Мажирин и сам не хотел верить в эту страшную, внезапно нагрянувшую беду. Сейчас все его заботы сводились к главному — установить связь со штабом армии и выяснить оперативную обстановку.

За Дарницким мостом, на пустырях Корчеватого, послышалась перестрелка. Она вспыхнула, как хворост, облитый бензином, и сразу усилилась — перешла в бой.

Мажирин велел шоферу ехать быстрей. Регулировщики, издали заметив «эмку» комдива, давали ей зеленый свет.

Блеснул первый солнечный луч, когда «эмка», пролетев по Цепному мосту, свернула на песчаную дорогу и скрылась в лозах. Мажирин снова был на своем КП. Комиссар и начальник штаба поджидали его в блиндаже.

— Мы здесь тревожились, Федор. По улицам Киева вражеские танки разгуливают.

— Один из них «эмку» обстрелял. Но Иван Бугай не растерялся… — Комдив повесил на гвоздь фуражку и добавил: — Давайте, товарищи, подумаем, как нам быть… Слышите, немцы рвутся к мостам. — Он сел на лавку и рассказал о своей встрече с наркомом.

Мажирин был донским казаком-чоновцем и от отца — уроженца Березовской станицы — унаследовал выдержку и спокойствие воина. Комдив был молод, сероглаз и, как заправский казак, носил пышный чуб.

Напротив Мажирина за столиком попыхивал самокруткой комиссар дивизии Павел Коновалов. Его смуглое лицо было напряженным. Широкие черные брови сошлись у переносицы. Он о чем-то думал, положив на оперативную карту большие крепкие кулаки. В юности Коновалов работал молотобойцем на Балтийском заводе, и во всей дивизии не было человека, который смог бы помериться с ним силой — дальше толкнуть ядро, метнуть диск или ловко подбросить и поймать на лету двухпудовую гирю.

Рядом с Коноваловым сидел худощавый, быстрый, энергичный начальник штаба Руднев. Он командовал эскадроном в Первой Конной армии, и за отвагу ВЦИК наградил его орденом Красного Знамени. Руднев гордился этой наградой и носил орден по-буденновски — из-под эмали чуть виднелась кайма красного шелка и внизу красовался маленький бантик.

Начальник штаба пригладил ладонью непокорные рыжие вихры и сказал:

— Пока вы, товарищ комдив, находились в городе, наше положение значительно ухудшилось. Вагин вместе с моряками Пинской флотилии в тяжелых условиях отступает на Борисполь. Противник преследует его по пятам. Силы там, конечно, не равные, и фашистские танки могут вырваться вперед. Я попытался связаться со штабом армии и попросить подкрепление, но он уже на колесах.