Михаил Воробьев - В сердце и в памяти

«Ваш друг Снегурочкин был тяжело ранен, и мы его отправили в медсанбат в район Юхнова, деревня Мочалово».

Язык фронтовиков было не трудно понять: ехать в район Юхнова, в деревню Мочалово. Там найду свой 510-й стрелковый полк.

Вышел из госпиталя апрельским днем. В кармане — направление на сборный пункт облвоенкомата. Там мне сразу сказали:

— Слушай, Воробьев, ты еще довольно плох. Оставайся пока работать у нас.

Но как я мог без своего полка! Без своей дивизии!

— Ладно, езжай, — сжалился военком.

Я сел на московский поезд. Из Москвы легче добраться до любого места фронта — не было еще такого, чтобы в столице возвращавшиеся из госпиталя не встречали кого-нибудь из своих дивизий. Повезло и мне. На Киевском вокзале, готовясь перебегать улицу, заметил совсем рядом нашу дивизионную машину. Я бы узнал ее среди тысяч других: у видавшего виды грузовика рядом с номером был нарисован белый конверт!

Оказалось, шла колонна из десяти машин. Я поднял руку. Головной грузовик резко затормозил. Распахнулась дверца кабины, выскочил высокий стройный офицер и заключил меня в объятия. Целуя, приговаривал:

— Да откуда ты здесь взялся, дорогой мой! Вот не ожидал.

Не ожидал и я. Это был полковник Б. Н. Воронин, в ведении которого находилось дивизионное тыловое хозяйство. Борис Никанорович — коренной москвич.

— Сейчас сдадим груз и заедем ко мне, — говорил он, продолжая обнимать меня своими мощными ручищами. — А к вечеру тронемся до дому.

Да, для солдата даже родной дом не дом. Настоящий дом — это его дивизия.

Бориса Никаноровича в дивизии любили, считали замечательным человеком. И не менее замечательным снабженцем. Для него не существовало безвыходных положений, и я, к слову сказать, многому у него научился. Вот и сейчас полковник Воронин привез в Москву 30 тонн мяса убитых при артобстреле и бомбежке лошадей. И 40 процентов от их веса (12 тонн) получил свежей колбасы.

Борис Никанорович рассказал о событиях, свидетелем которых мне не довелось быть.

Из окружения дивизия вышла очень поредевшей, но боеспособной. Занимала она оборону юго-западнее Юхнова, освобожденного нашими войсками 5 марта. Пострадал город сильно, уцелевших домов оставалось не больше десяти.

Город стоял на стратегическом направлении, и немцы атаковали его почти беспрерывно. Потери в дивизии были большие. Но оставшиеся отчаянно дрались — каждый за десятерых.

16 апреля 154-я стрелковая выводится в Малоярославец на доукомплектование. Там включается в состав 58-й резервной армии. Дни до предела заполнены хлопотами об обмундировании и обучении прибывающего пополнения.

Первое мая для меня было вдвойне радостным: друзья в этот день поздравили с очередным воинским званием — майора.

А вскоре дивизия опять на новом месте, севернее Тулы. В составе другой армии — 3-й танковой. Командовал ею генерал-лейтенант П. Л. Романенко.

Дивизию стали доукомплектовывать на этот раз по штатам значительно большим, чем обычная стрелковая. Особенно много получили новой техники. Понимали, не зря уделяется такое внимание. Были уверены: готовят нас для больших дел. Только вот куда направят?

Подразделения снабжались всем необходимым. Руководители партийных и советских организаций, трудящиеся Тулы помогали во всем. Часто приезжали делегации туляков, давали концерты артисты.

У 510-го стрелкового полка были и свои особые шефы — жители поселка Лаптево. Того самого, который мы обороняли в ноябре сорок первого года. Слишком многое связывало нас. Военное лихолетье сроднило, совместно пролитая кровь сцементировала дружбу. Да и новым комиссаром полка был уроженец Лаптево Павел Захарович Мусатов.

Днем и ночью шла боевая подготовка. В основе — испытанный суворовский принцип: тяжело в ученье — легко в бою.

Каждый лень приходили тревожные сводки Совинформбюро: бои уже на подступах к Сталинграду, в тисках жестокой блокады Ленинград…

В один из августовских дней дивизию в полном составе построили на лагерном стадионе. В форме, что называется, «с иголочки», замерли ряды пехотинцев, саперов, артиллеристов, медиков. Все уже знают: снова приехала делегация трудящихся. На этот раз, чтобы вручить Красное знамя Тульского обкома ВКП(б) и облисполкома — за бои в дни обороны Тулы.

Принимая знамя, комдив Я. С. Фоканов сказал:

— Стойко билась 154-я стрелковая дивизия в дни героической обороны славного города Тулы. Готова она громить врага до полной победы! Готова отстоять свободу и независимость нашей Родины!

Мимо трибун — на них представители партийных и советских организаций Тулы и области, командование дивизии и командующий 3-й танковой армией генерал-лейтенант П. Л. Романенко — парадным шагом проходят роты, батальоны, полки…

Командующий говорит Фоканову:

— А хорошо идут, комдив, хорошо! Выправка, опрятность. Хорошо!

И вдруг сдвигает брови.

— Генерал Фоканов!

— Да, товарищ командующий, — отзывается комдив.

Но на лице командарма уже веселые лучики смешинок.

— Что это за «кот в сапогах»?

Фоканов смотрит туда, где проходит сейчас санрота 510-го стрелкового полка. И не знает, то ли смеяться, то ли возмущаться: в шеренге медиков идет, с трудом поднимая ноги в больших сапогах, маленькая наша фельдшерица Соня Латухина. Заметив, что смотрят на нее, девушка по-своему оценивает внимание. И старается показать свою выправку. Это вызывает улыбку у всех на трибуне.

Соня Латухина член партии, добровольцем пошла на фронт. В свои 22 года много пришлось ей вынести. Вместе с дивизией, формировавшейся на ее родине, в Горьком, военфельдшер Латухина попадает в окружение, выходит из него. В Туле остатки дивизии вливаются в нашу 154-ю. Соня становится фельдшером медпункта 510-го стрелкового полка. И уже забегая вперед, скажу, дошла с этим полком до Берлина.

У девушки был славный характер и громаднейшая сила воли. Бывало, после изнурительного боя всего тебя тянет к земле, а запоет Латухина, и — прочь усталость у всех.

С того случая на стадионе Соню так и стали звать «кот в сапогах». Но сапоги все же ей перешили — с сорок первого размера на… тридцать третий!

Двое суток провел в нашей дивизии генерал-лейтенант П. Л. Романенко. Побывал не только в полках и батальонах, но и в ротах, разговаривал с солдатами, интересовался их подготовкой, настроением. Во все вникнул, все проверил до мелочей. Замечаний у генерала было немного — мы исправляли их буквально на ходу.

В день отъезда командарм собрал офицеров:

— Дивизией я доволен, — сказал, — и вашей работой тоже.

Такой отзыв генерала приятно было слышать.

В свой полк я возвращался вместе с майором Шугаевым. Василий Минаевич после излечения стал командиром полка. Я у него теперь был заместителем.