Богдан Сушинский - Ветер богов

Их свидания становились наградой для него за все те честолюбивые поражения и эмигрантское унижение, которое приходилось терпеть на этой земле. Ее изысканные ласки открывали перед ним свои таинства, словно великое вифлеемское озарение; неистовая покорность неминуемо перерастала в азартную игру плоти, которой они предавались с обреченностью самоубийц, до полного изнеможения; а вслед за ним наступало то истинное наслаждение собственным бытием, что сродни бытию внеземному.

Все это время номер генерала оставался открытым. Офицер контрразведки, явившийся, чтобы уточнить кое-какие детали покушения на командующего, увидел на тахте опьяненные страстью тела любовников и, вежливо откланиваясь, попятился назад выяснять, не ошибся ли.

Убедившись, что ошибки не произошло, он вновь вернулся к предусмотрительно приоткрытой им двери генеральского номера, однако постучать не решился. Как не решился и уйти.

Усевшись на лежавшую у двери циновку, он запрокинул голову и, закрыв глаза, стал прислушиваться к пьянящим всхлипам и вздохам девушки, отдающейся генералу столь странным и не совсем понятным для молодого офицера способом.

У входа в здание их остановил майор итальянской армии и доложил, что с контрольно-пропускного пункта спрашивают, можно ли пропустить на территорию виллы адъютанта Скорцени гаупт-штурмфюрера СС Родля, прибывшего — что особенно смущало охранников — с некоей дамой.

— У вас есть такой адъютант? — поинтересовался полковник Боргезе.

— Спросите о другом: с каких пор он начал разъезжать по Италии с дамами?

— Вот этого я не знаю, — скабрезно ухмыльнулся князь. — Ступив на землю Италии, дюди обычно начинают забывать о многих святостях морали. Хотя, казалось бы, вотчина папы римского.

Боргезе перекинулся несколькими словами с майором, и тот, поморщив сократовский лоб, припомнил, что на самом деле дама эта — вовсе не «дама», а лейтенант СС. И что фамилия лейтенанта — Фройнштаг. Лилия Фройнштаг.

Князь вновь вопросительно взглянул на штурмбаннфюрера.

— Они неразлучны, господин полковник, — развел руками Скорцени, не желая выдавать истинную причину появления здесь унтерштурмфюрера СС. — Придется пропустить обоих.

«С Родлем все ясно, — сказал он себе. — Но какими неисповедимыми путями появилась здесь Фройнштаг? Кто это "позаботился” обо мне таким образом, дьявол меня расстреляй?»

Едва Боргезе и Скорцени успели пропустить по рюмке коньяку, как Родль и его спутница уже показались в двери. Адъютант князя хотел представить их, однако Фройнштаг, шедшая первой, небрежным движением руки смела его с пути и, словно не вовремя вернувшаяся хозяйка, решительно шагнула в овальный зал, посреди которого, стоя за высоким шахматным столиком, пиршествовали будущие основатели новой Германии и новой Италии. Увидев ес, Скорцени виновато съежился и скосил глаза на свою рюмку.

— Господин штурмбаннфюрер, разрешите доложить, что я направлена сюда из Берлина, чтобы изучить условия подготовки итальянских камикадзе.

Князь и штурмбаннфюрер многозначительно переглянулись.

— Кто это вас направил с таким, почти невыполнимым, заданием? — с легкой иронией поинтересовался Скорцени.

— Обергруппенфюрер СС Кальтенбруннер, если уж это столь важно, — отчеканила Фройнштаг. Подойдя к небольшому бару, она взяла еще две коньячные рюмки, придирчиво, на свет, осмотрела их и, покачав головой, недовольная степенью их чистоты, поставила на шахматную доску. — Если позволите, господа, мы сыграем эту партию в четыре руки. Приобщайтесь, гауптштурмфюрер. Людей с дороги принято угощать, сиятельнейший князь Боргезе.

«Как же нагло и развязно она ведет себя! — озадаченно констатировал Скорцени, ошарашенно наблюдая за женщиной, которая давно и безнадежно нравилась ему. — С чего бы это? Ах да, прозвучало имя обергруппенфюрера. Когда по дороге в Рим, во время операции по похищению папы римского, я потребовал, чтобы Лилия отдала свой пистолет, с которым очень не хотелось попадаться римским жандармам, она, кажется, заявила, что его подарил сам Кальтенбруннер. Интересно, кто выступит в роли секундантов, когда дойдет до дуэли с шефом? Шелленберг и Мюллер? Тогда это будет дуэль века».

— В моем гостеприимстве еще никто никогда не усомнился, — благодушно улыбнулся князь, уже понявший, что это за дама. — Вы тоже сумеете убедиться в нем. А пока что позвольте познакомить вас с графиней Стефанией Ломбези.

— Хозяйка виллы?

— Я сказал бы неправду, если бы представил дело так, будто графиня тоже прибыла сюда, чтобы изучать методы подготовки наших смертников.

— Могли бы выразиться и проще. Я понятливая, штурмбаннфюрер Скорцени может подтвердить это.

Скорцени сделал вид, что весь поглощен обязанностями официанта. Во всяком случае рюмки, как заметила Фройнштаг, он наполнял довольно профессионально.

— Могу я поинтересоваться, зачем вам понадобились мои камикадзе?

— Неужели не понятно, князь? Я решила, что и среди германских девушек найдется немало таких, которые преисполнены решимости погибнуть за фюрера, направив торпеду на корабль врага.

— Шутите, Фройнштаг? — изумленно уставился на нее Боргезе. — Женщины-камикадзе?

— Вы удивляетесь так искренне, словно для вас остается тайной, что уже тысячи германских девушек служат в рядах вермахта, СС, в гестапо.

— Но коммандос-камикадзе — это не просто служба в рядах вермахта. Речь идет об отрядах смертников.

— Спасибо за разъяснение, господин полковник, — насмешливо отрубила Фройнштаг. С Боргезе она вела себя тоже так, словно давно с ним знакома. И, переведя взгляд на Скорцени, поинтересовалась: — Вы-то, надеюсь, не станете препятствовать проявлению арийского духа у патриотически настроенных молодых германок?

— У молодых и патриотически настроенных — нет.

— Это возвышает вас над многими.

— Я ведь не камикадзе, чтобы становиться на пути молодых и патриотически настроенных германок, — отшутился Скорцени, и все четверо рассмеялись.

— За шутку Скорцени — самую удачную шутку этой войны, — подняла свою рюмку Фройнштаг. — Пока война шутила с нами, Скорцени шутил с войной — так это будет выглядеть в пересказе историков, когда весь этот военный кавардак наконец завершится.

— Только, ради всех святых и непогрешимости непогрешимого, не упоминайте о девушках-камикадзе в присутствии итальянок, прессы и вообще… — взмолился Боргезе. — Если пойдет слух, что я набираю итальянок-смертниц, то первый смертник — перед вами.

«Кто бы мог подумать, что наша унтерштурмфюрер способна блистать таким красноречием? — искренне удивился Скорцени. — Раньше за ней этого не замечалось. Злоязычие — да, в этом ей не откажешь. Каждая фраза — что змеиный укус, тут Лилия всегда преуспевала».