Ян Дрда - Однажды в мае

Тут диверсант, увидев пустую улицу, успокоился и еще раз на мгновение выставил голову. Возможно, что это была лишь ничтожная доля секунды, за которую перед финишем борются спринтеры. Для Лойзы оказалось достаточно и ее.

От воздушной волны стекло у края рамы вылетело, осколки со звоном посыпались на пол. В квартире все задрожало от выстрела. Лойза Адам, побледнев от волнения, опустил дымящуюся винтовку. Голова и плечи диверсанта показались над краем крыши, винтовка вылетела из рук гитлеровца, как живая, ударилась о желоб, перевернулась в воздухе и молнией пролетела мимо окон на тротуар. От приклада отвалился изуродованный ствол.

Гошек мгновенно натянул куртку на перевязанную руку и вырвал свою винтовку из рук Лойзы. Все было хорошо — раненая рука действовала.

— Надо пройти по крышам, — может быть, там еще кто-нибудь найдется…

Сержант с Галиной перебежали через улицу к дому напротив, за ними — Лойза с автоматом. Гошек и Ярда выскочили из квартиры последними. В подъезде Гошек удержал Ярду за плечо:

— Останься здесь! Последи, чтобы они куда-нибудь не перебрались!

Ярда, разгадав умысел Гошека, сердито вырвался:

— Я пойду с вами по крышам, пан Гошек! И у меня есть право на это!

Гошек, готовый вспылить, схватил Ярду за плечи:

— Ты останешься здесь! Из дому ни на шаг… или тебе плохо придется! Я не хочу отвечать за тебя перед твоей матерью!

Ярда, напуганный сердитым тоном Гошека, замолчал и остался в подъезде. Недовольный своей несдержанностью, Гошек хлопнул парня по плечу в знак примирения и сказал уже спокойно:

— Я тебя понимаю, конечно… Но у меня Пепик из головы не идет!

Он вбежал в дом, с крыши которого стрелял диверсант. Тяжелые шаги товарищей Гошека уже громыхали где-то наверху. На седьмом этаже они нашли лесенку к люку на крышу. Первой выскочила на плоскую крышу Галина. Она вела себя как бывалый боец. Взяв автомат на изготовку, девушка огляделась, в несколько прыжков добралась до широкой трубы, обследовала следующий участок крыши и только тогда подала знак остальным.

На крыше было пусто. На самом краю лежал убитый Лойзой диверсант, у трубы оказалось пять гранат. Возле убитого тускло блестело на асфальтированной крыше несколько стреляных гильз. Гошек поднял одну из них, очевидно последнюю, недавно использованную, и невесело усмехнулся.

— Пуля предназначалась мне…

Но Галина лишь покачала головой: как знать, какая пуля тебя убьет…

В это время где-то очень близко, внизу на улице, что-то резко треснуло, словно сломали сухую еловую ветвь. За первым выстрелом последовал второй, такой же сухой и отрывистый. Встревоженный Гошек сразу же подумал о Ярде. Наверное, этот взбалмошный мальчишка палит без разбора. Но тут же у Гошека возникло подозрение, которое гвоздем засело в голове.

Галина проворно, как опытный разведчик, подползла на животе к самому краю крыши, свесила голову над улицей, несколько секунд пристально всматривалась, потом отползла назад. Когда она встала и обернулась, все сразу же по ее глазам поняли, что случилась беда.

— Внизу! Ярда… — И голос ее прервался.

Произошло то, чего так опасался Гошек.

Ярда Мареш не выдержал и вышел из подъезда на улицу, чтобы хоть издали следить за действиями Адама, Марека и Галины. Он прошел вдоль стены дома до самого угла. Все было тихо. Только на противоположной стороне улицы трое любопытных выглядывали из полуоткрытых железных ворот склада и показывали вверх на крыши. Ярда напрямик через улицу направился к ним, желая узнать, что делается наверху.

Посреди мостовой он вдруг согнулся, словно его ударили по животу, и тогда только почти неслышно прозвучал выстрел. Юноша упал на колени, зеленая шляпа слетела с головы на асфальт. Слабеющий Ярда собрал остаток сил, чтобы подняться, но снова раздался выстрел. Юноша повалился на землю, и его тело вытянулось. Тут и увидела его с крыши Галина.

Когда она с Гошеком и всеми остальными сбежала вниз, Ярда лежал в коридоре на носилках. Вокруг растерянно толпились люди.

Гошек растолкал их, опустился на колени около юноши и расстегнул его пиджак. На левой стороне груди он увидел две маленькие ранки. Они почти не кровоточили.

— Доктора! Живей приведите доктора! — крикнул Гошек.

Несколько человек бросились к телефону, а Ярду перенесли в квартиру на первом этаже.

Несомненно, убийца стрелял не сверху, а откуда-то еще. На крыше ему некуда было спрятаться от патруля. Очевидно, стреляли из окна, и это сразу же поняли Гошек, Галина и угольщик. Выстрел они услышали как бы у себя под ногами, из этого дома.

— Убийца здесь, у вас в доме! — воскликнул Лойза Адам.

— Не может быть! Мы трижды обыскивали все квартиры!

— От нас не могла спрятаться даже мышь!

— А он все-таки здесь! Ну-ка, подумайте хорошенько!

Смущенные жильцы стояли опустив голову и никак не могли поверить словам угольщика. Наконец какой-то пожилой человек в шлепанцах сказал, запинаясь от смущения:

— Я нерешительный человек… Вот на седьмом этаже и пропустил одну квартиру… Там старуха живет… Пожалел ее… И зря… Да и правда, где старой бабке стрелять. Она, должно быть, под перины забилась и спит как суслик!..

— Идиот! — вне себя от ярости закричал угольщик, ударив говорившего кулаком в грудь.

Все четверо в сопровождении жильцов помчались вверх по лестнице. Под чердаком они обнаружили дверь без таблички с фамилией. Лойза протянул руку к винтовке Гошека, намереваясь выбить дверь прикладом. Гошек остановил его:

— Ты в своем уме? Лучше позвонить!

Где-то вдали, точно из преисподней, глухо задребезжал звонок, И затем, после бесконечной паузы, в тишине, словно раскаленной ожиданием, за дверью что-то еле слышно зашуршало, прошаркали домашние туфли. Кто-то хныкал, боязливо, неразборчиво бормотал. Наконец дверь робко приоткрылась. В ней стояла перепуганная, бледная старуха. На ночную рубашку был накинут пестрый халат. Она рассматривала пришельцев гноящимися мутными глазами с выражением собачьей преданности. Старуха напоминала ночную птицу, которая боится света.

— Что вам угодно? Вы видите… я старая женщина! — прошептала она на ломаном чешском языке.

Ошеломленные мужчины стояли молча. Разъяренный Лойза Адам пришел в замешательство и не знал, куда девать глаза. Наконец он недовольно пробурчал:

— Ну, черт возьми… не драться же нам со старухами!

И они тоже ушли бы ни с чем, тоже отступили бы при виде этой бессильной старости. Одна Галина, маленькая польская девушка с горящими, как угли, глазами, смотрела на старуху без всякой жалости. У Адама пробежали мурашки по коже. В Галине в эту минуту словно умерли все чувства.