Виктор Кондратенко - Без объявления войны

В лесу послышался крик филина, и Хозе сдавил мне руку.

— Что?!

— А то, что это не крик птицы... — прошептал он.

Крик повторился и замер. Хозе взял гранату. Я весь превратился в слух. Чуть-чуть хрустнула сухая ветка. Вот еще такой же хруст. И сразу метрах в двадцати от нас зашелестели кусты и затрещали сухие ветки. Мы притаились, приготовились к бою. Но шелест кустов удалился, и вскоре потрескивание хвороста затихло. Кто прошел: диверсант или дикий кабан? В полночной тьме это оставалось для нас загадкой. Перед рассветом снова взялись за лопату, домкрат и топор. Работали с неистовым ожесточением. В лесу уже светало, когда Хозе сказал:

— Рискнем.

С минуту прогревал мотор. Потом, поплевав на ладони, взялся за руль. «Эмка» вздрогнула всем корпусом, затряслась, мотор завыл от натуги. Из-под колес полетели палки и комья грязи. Рывок, еще рывок! И машина выбралась из топких колдобин.

Еще не улеглась наша радость, как мы подкатили к злополучному перекрестку. Хозе сломал стрелку, указывающую ложное направление. Только повернули на нужную нам дорогу, как из кустов на лесную поляну выбежал человек в брезентовом плаще. Пронзительно свистнув, закричал:

— Эй, эй, подберите раненых полковников.

— Хозе, вперед!

Но водитель и без команды успел прибавить скорость. Вслед нашей машине затрещали автоматные очереди. Промах! Бандитские пули не принесли нам никакого вреда.

— Держите наготове оружие, может быть, еще будут останавливать, — сказал Хозе.

Но больше никто не останавливал и не обстреливал «эмки». Благополучно выбрались из чащоб. Дорога повела через высокие, чуть начинающие желтеть хлеба. Наконец миновали притихший Сенов и напротив Гощи выехали на ровенское шоссе. Здесь бурлил человеческий поток. Эвакуировались различные учреждения, больницы, школы, детские садики. Толпы беженцев заполнили даже обочины. Шоссе стучало колесами подвод, сигналило, шуршало шинами машин и, когда появился немецкий разведывательный самолет, на какое-то мгновение замерло, как морская волна в шторм, достигшая самой большой высоты и готовая с новой силой ринуться дальше.

Забухало одинокое зенитное орудие. Трасса красных снарядов прожгла синеву неба, и она задымилась, как полотно. Людские толпы хлынули в придорожный ельник, потом выплеснулись на шоссе и потекли вдаль. Я заметил в ельнике немало пароконных подвод, готовых тронуться в путь. На них лежали раненые пограничники, укрытые шинелями. Одна проворная медсестра подбежала к «эмке»:

— Спирт есть?

— Нет.

— А противогазы?

— Найдутся...

Нырнув в машину, она вытащила из карманчиков четырех противогазных сумок пластмассовые ампулы со спиртом и побежала к раненым.

Пароконные подводы тронулись. Промелькнули окровавленные повязки, бледные лица с лихорадочным блеском глаз. Это были герои первых боев на Западном Буге. О мужестве бойцов в зеленых фуражках ходили легенды. Я уже не раз слышал: «Сражайся с врагом, как пограничник», «Каждой зеленой фуражке я готов отдать честь». А ведь это говорили воины, успевшие побывать в крупном танковом сражении.

Из Гощи в клубах пыли идут к шоссе три КВ. Головной останавливается. Из верхнего люка вылезает капитан и, спрыгнув на обочину, бежит к «эмке». Опять все тот же вопрос:

— Где комдив? — Узнав, что я корреспондент, он советует: — Сматывайся, друг. Немецкие танки подходят. Твоя «эмка» вспыхнет, как факел.

Мимо нас по шоссе проносятся грузовики. Водители выжимают из моторов предельную скорость. Какая-то трехтонка замедляет ход, и Хозе радостно кричит:

— Дождались! Они! Они! Сюда скорей! Поехали!

По дороге на Корец «мессеры» ходят на бреющем и держат нас в таком напряжении, что лишним словом нельзя перекинуться. До самого Новограда-Волынского преследует грохот беспрерывной бомбежки. Только когда «эмка» пошла по лесной дороге на Шепетовку, мы, наконец, свободно вздохнули.

Положив на мое плечо руки, Буртаков сказал:

— Мы все-таки разыскали генерала Фекленко. Обстановка была накаленной. Он смог нам уделить несколько минут. Потом побеседовали с героями боев — танкистами. Девятнадцатый корпус действовал успешно. Ты понимаешь: пыль, жара, жажда, бомбежка, трехсоткилометровый марш — и с ходу в бой. В самый тяжелый — встречный. На каждом направлении противник значительно превосходил наших танкистов в силе, и все же его отбросили на целых тридцать километров. На закате солнца Фекленко подошел к Дубно, но здесь пришлось два дня отбивать непрерывные контратаки. В боях уничтожено свыше ста фашистских танков.

— Эх, если бы удалось взять Дубно и соединиться там с танкистами генерала Рябышева, тогда бы наш контрудар показал свою силу. А сейчас командующий фронтом приказал отвести войска на старую польско-советскую границу, — добавил Филь.

— Есть надежда опереться на старые УРы и задержать противника. — Тут же Буртаков воскликнул: — Воздух!

Но зоркий Хозе, уже заметив опасность, свернул с дороги. «Мессеры» просвистели над кронами дубов, и мы снова тронулись в путь. Тут кто-то вслед засигналил. Мы были удивлены и обрадованы. К нашей «эмке», взмахивая пилоткой, бежал Иван Поляков.

— Куда вы, ребята?

— Как это куда? В Тернополь... возвращаемся в редакцию.

— В какой Тернополь? Вы что, не знаете? Штаб фронта переехал в Проскуров. Редакционный поезд ушел туда.

Оказывается, Поляков успел побывать во Львове и с последним оперативным дежурным покинул здание штаба 6-й армии. Потом под Винниками нагнал части 8-го мехкорпуса и присоединился к 42-му танковому полку.

Сердце мое забилось сильней. С этим полком я участвовал в освободительном походе в Западную Украину. В этой отличной воинской части хорошо знал многих танкистов и во время похода напечатал о них в «Красной Армии» очерк. Вместе с ними на рассвете девятнадцатого сентября 1939 года перешел Збруч и вскоре оказался в Перемышле на берегу Сана. Когда же приехал во Львов, где обосновалась редакция, мой рассказ в кругу товарищей о походе танкового полка заинтересовал писателя Евгения Петрова. Свою обширную корреспонденцию, помещенную в «Правде», он начал словами: «Младший лейтенант Кондратенко рассказывал...» Евгений Петров посоветовал мне написать книгу и ободрил: «Она у вас получится. Я в этом уверен. Вот так как рассказывали, так и пишите». Командир полка майор Галайда со своими танкистами стал героем моей книги «От Збруча до Сана». Я с нетерпением ждал, что же дальше скажет Поляков который снял у меня с пояса флягу с водой и все никак не мог утолить мучившую его жажду. Наконец, завинтив металлическую пробку, он потупился:

— Я видел майора Галайду, разговаривал с батальонным комиссаром Крупниковым. Они передавали тебе привет. Но...