Виктор Кондратенко - Без объявления войны

— Вы интересуетесь взрывом мостов? Я могу рассказать вам, как это было. В ночь на девятнадцатое сентября командира четвертой дивизии НКВД полковника Федора Максимовича Мажирина вызвал нарком внутренних дел республики. Он сказал:

«Товарищ Мажирин, по решению Ставки наши войска оставляют город. Тяжело, больно, но мы покидаем Киев... Вы, товарищ полковник, назначаетесь комендантом города. В ваше распоряжение поступают отряды народного ополчения, уровцы и милиция. В течение ночи все защитники Киева должны отойти на левый берег Днепра. Вам, товарищ Мажирин, поручается взорвать на Днепре мосты. С этой минуты вы можете действовать согласно обстановке. Помните, за каждый мост вы отвечаете». — Нарком, вскинув на плечо автомат, простился с комдивом. Машина наркома вышла со двора на большой скорости.

Мажирин связался по телефону со штабом народного ополчения и позвонил мне, чтобы я приказал снять городские караулы и на КП дивизии все привел в боевую готовность.

Если говорить о подвиге на Днепре и о том, что киевские мосты не достались противнику, то в этом заслуга и Тридцать первого отдельного железнодорожного батальона, командовал им майор Павел Михайлович Малявкин. Фашисты бомбили мосты, но движение поездов не прекращалось. Воины-железнодорожники устраняли повреждения, минировали мосты и помогали нам, чекистам, отражать атаки противника.

Девятнадцатого сентября в десять часов утра регулировщики и часовые покинули все мосты.

— А какая была погода? — спросил Первомайский.

— День тогда выдался солнечный, жаркий. Комдив навел бинокль на холмы и принялся их осматривать. Все наши дозорные находились на своих местах. Они флажками подавали тревожные сигналы. Но мы уже и без этих сигналов по вспыхнувшему бою понимали, что враг рвется к мостам. Вскоре бой совсем приблизился к Днепру, и я сказал комдиву, что настала пора подать саперам условный сигнал. Подрывники согласно с приказом уже вскрыли секретный пакет и были наготове. И вот пад нашим командным пунктом взлетела сигнальная ракета. В ответ над железнодорожным мостом имени Петровского показалась красная звездочка. А за ней вспыхнули еще две такого же цвета. От тяжелого удара вздрогнул днепровский берег. Над цепным мостом повисла красная ракета, и от взрыва забурлил, вспенился Днепр. Снова послышался грохот. На Дарницком мосту рухнуло в реку восемь ферм, а на четырех оказалась поврежденной электросеть. Это очень встревожило Мажирина. Он сказал:

«А что будет с автодорожным Наводницким мостом? Он не минирован. Только облит смолой и бензином».

Но саперы были опытными. Мост запылал и превратился в огненную ленту.

Казалось, разрушение мостов идет успешно. Все подготовлено, осечки нет. Горит облитый смолой деревянный мост в Русановском заливе. Там саперы зажгли бочки с бензином, и над мостом поднялось высокое пламя. Прошло не более десяти минут, и неожиданно с Днепра налетел шквальный ветер. Да такой силы, что в один миг сорвал с моста гудящее пламя и, разметав, потушил в заливе.

Мост, словно черная головешка, но остался цел. А в это время у Днепра появились гитлеровцы. С холмов свистят мины, бьют пушки. Фашисты в ярости — им не удалось захватить мосты. И тут они замечают в заливе наш полуглиссер. Это адъютант штаба переправ Данилов вместе с комиссаром Зиненко, вооружив саперов бутылками с горючей смесью, помчались к западному въезду моста.

Полуглиссер окольцован разрывами. Волны, как в большую бурю, качают его. Никак он не может выйти из-под обстрела. Поврежден мотор. Судно описывает круг, и тут его подхватывает быстрое течение и начинает нести из залива в Днепр. А весел нет. Но храбрецы не сдаются, гребут саперными лопатами и касками. С невероятным трудом наконец-то им удается побороть течение.

Враг лютует. Он не может потопить судно и ставит заградительный огонь. Даже не верится, что наши саперы живы, невредимы и высаживаются на берег. Песчаные бугры укрывают их от пуль и осколков. Однако время терять нельзя. Фашисты начинают обстреливать густые заросли лоз бризантными гранатами. А саперы живут только одной мыслью: не отдать врагу мост. И она оказывается сильней навесного огня.

На мосту смельчаки разбивают о железные костыли бутыльки с горючей жидкостью, но теперь у них появился новый враг — огонь. Вначале пламя как бы дремало, облизывая своими жаркими языками деревянный настил. Только саперы добежали до середины моста, как вдруг оно заскользило парусом и бросилось за ними в погоню.

Летят огненные вихри, нагоняют саперов, и, кажется, нет никакого спасения. Все, кто находился на командном пункте, так и застыли, следя за поединком человека с огнем. И у многих уже закаленных воинов дрогнуло сердце.

Вот пламя уже настигает бегущих. Прыгает в воду один сапер, за ним другой, но остальные восемь храбрецов все-таки вырываются из клубов дыма и огня, сбегают с моста на берег и бросаются на помощь товарищам, которые борются с быстрым течением... Такова история взрыва киевских мостов.

Первомайский поблагодарил Коновалова за рассказ, и мы стали прощаться. Когда вышли из хаты, вода уже подступала к самому крыльцу. Наш ординарец отвел коней в безопасное место, они оказались на другом конце села. Первомайский прыгнул в лодку, я за ним, и какой-то дед перевез нас через быстрый поток.

По раскисшей дороге кони шли тяжело. Взбухшие ручьи часто преграждали путь, но мы все-таки отыскали КП 293-й дивизии. Генерал-майор Павел Филиппович Лагутин был не только опытным военачальником, но и простым, душевным человеком. Военную науку начал познавать еще будучи солдатом — на германском фронте. Первомайский беседовал с ним весь вечер, исписал половину блокнота и уехал из дивизии довольный встречей.

Снова в маленьком домике на окраине Нового Оскола звучит «Ноченька», и после многочасовой работы над стихами и очерками Первомайский сидит у граммофона с полузакрытыми глазами. Пошла вторая неделя, как весенняя распутица приковала нас к городку, окруженному раскисшими полями. Медленно просыхает земля. Но по утрам мимо нашего домика начинают проходить первые обозы. Ездовые покрикивают на лошадей, скрипят колеса.

С весной у нас связаны надежды на скорое освобождение Белгорода, Харькова и Донбасса. Мы сейчас не знаем более созвучного нашим мыслям емкого, близкого сердцу слова, как освобождение. Теперь на столике часто появляется карта с обозначением: «Генеральный штаб Красной Армии — Харьков». Мы строили планы, разрабатывали операции и верили: весеннее наступление принесет нашим войскам победу на Левобережной Украине, и даже допускали мысль, что на каком-то участке фронта выйдем к Днепру.