Виктор Кондратенко - Без объявления войны

В занятую танкистами станицу Голубую каким-то чудом пришли газеты. На первой полосе «Красная Армия» поместила «Обходной маневр» и «В лагере смерти». На третьей полосе за подписью майора Шафика Фасахова был напечатан очерк «Наша Гуля». В армейской газете Борис Рюриков и Василий Терновой посвятили танкистам целую полосу. Газеты пошли по рукам, и возле «тридцатьчетверок» слышалось:

— Ребята, о нас пишут!

— А ну, дай-ка газету!

За ужином Якубовский сказал:

— Мои боевые помощники-корреспонденты сегодня дали по врагу отличный залп. Танкисты в долгу не останутся. Они и в дальнейшем будут освобождать родную землю так же мужественно и самоотверженно.

Избы в освобожденной станице Голубой сохранились. Но все они пустые, без единой живой души. Жителей гитлеровцы выселили, а две большие казачьи семьи от мала до велика повесили на железных кольцах, на которых крепились детские люльки. У многих танкистов на оккупированной территории остались родные и близкие, и невольно подумалось, когда хоронили казненных: а как же там в тех городах и селах, где еще хозяйничают фашисты?

У командира бригады Ивана Игнатьевича Якубовского был к гитлеровцам особый счет: два его брата — Александр и Кирилл — погибли на фронте, а жену и дочь старшего брата Никиты фашисты зверски мучили, а потом расстреляли за связь с белорусскими партизанами.

Наш комбриг родился в краю озер и лесов в ничем не приметной деревушке Зайцево. В детстве жил бедно, а в юности ему пришлось испытать немало невзгод, прежде чем переступить порог Оршинского педучилища. Одно время преподавал географию и математику и за десять лет до начала Великой Отечественной войны по партийной мобилизации ушел в Красную Армию. Вначале был курсантом военной школы имени ЦИК Белоруссии, потом служил в артиллерийском полку 27-й Омской дивизии, которой командовал Подлас.

Я сказал, что мне приходилось встречаться с Кузьмой Петровичем Подласом в Старом Осколе, когда он командовал армией. И это как-то сразу сблизило меня с комбригом. Он считал генерала Подласа своим учителем и глубоко переживал, что вражеская пуля рано оборвала жизнь талантливого командарма.

Ночью мы лежали рядом на широкой лавке в казачьей избе. На сон отведено четыре часа. Якубовский ворочался, посматривал на дежурных офицеров. Недремлющий штаб продолжал свою работу.

— Иван Игнатьевич, где вы впервые приняли боевое крещение? Что особо запомнилось? Что было на пути самым тяжелым и трудным? — спросил я.

Он чуть приподнялся на локте:

— Все это можно отнести к первому бою. Его пришлось вести не в лесу и не в поле, а на площади Свободы, в центре Минска, куда проник отряд фашистских диверсантов. Молодчики эти, наглые, жестокие, старались поднять в городе панику. Я командовал батальоном, но имел в своем распоряжении всего семь легких танков Т-26. Хотя наши машины появились на площади внезапно и с разных сторон, бой сложился нелегкий. Диверсанты укрылись в подъездах, засели в домах. Танкисты стали выбивать их оттуда. Так пришло первое боевое крещение. Больно и тяжело воевать у родного порога, оставлять его врагу и чувствовать свою беспомощность. Эта горькая участь постигла меня. Я прошел с танковым батальоном в двадцати километрах от Зайцево, но фронтовая обстановка не позволила заглянуть даже в отчий дом. Когда Гудериан обходил Тулу с юго-востока, я уже командовал танковым полком и вместе с другими нашими частями на правом берегу Дона, где впадает в него Непрядва и Рыхотка, прикрывал Куликово поле с его историческими памятниками. Я счастлив, что защищал Москву и там увидел зарю нашей победы, а теперь участвую в грандиозном окружении гитлеровцев под Сталинградом. Оно, по-моему, скоро приведет лучшие германские армии к невообразимой катастрофе.

— О чем вы сейчас думаете?

— Как продолжать громить врага с малыми потерями.

— Какую вы замечаете слабость в действиях наших танкистов?

— Пагубное дело, когда, не дойдя до обороны противника, некоторые танкисты останавливаются и начинают вести огонь с места. Танки должны идти на большой скорости, смело таранить оборонительные участки и сокрушать их.

— Какие у вас складываются взаимоотношения с командирами стрелковых частей на поле боя?

— Мы стали хорошо понимать друг друга. Пехота любит, когда ее поддерживают танки. Но бывают случаи, когда она залегает под сильным огнём, — он усмехнулся, — тогда всю вину валят на танкистов.

— Как вы смотрите на рейд вашей танковой бригады, какой из него можно извлечь опыт?

— Рейд бригады и тех танковых корпусов, которые идут по тылам врага, стремясь замкнуть кольцо окружения, это прообраз будущих наших действий, рождение танковых армий. Так будет в скором времени. Верю: в дальнейшем в прорыв будут входить не отдельные наши танковые бригады и корпуса, а крупные механизированные силы.

Я даже не мог подумать, что в эту ночь беру интервью у будущего маршала. А за окном завывал ветер, и на столе мигали трофейные плошки, на оконных стеклах серебрились морозные елочки. Едва задремали — прозвучал сигнал боевой тревоги. Все вскочили, надели полушубки, валенки. На дворе двадцатиградусный мороз с порывистым северным ветром.

Стремительный марш на хутор Зимовский. Здесь танковая бригада подполковника Невжинского ведет тяжелые бои с засевшим на укрепленных высотках противником. Продвижения нет. Оба комбрига приходят к выводу: атака на подготовленные к обороне высоты не принесет успеха. Надо продолжать вести разведку и найти путь к их обходу. Пока вырабатывался план дальнейшей операции, к избе, где находились комбриги, подкатил вездеход. Посланник штаба армии, вручив приказ, потребовал немедленно ударить на Радионов, а потом на хутор Вертячий.

— Наступать днем на поселок Радионов, превращенный, по показаниям пленных, в сильный опорный пункт, значит понести значительные потери и потерпеть поражение, — сказал Якубовский.

— Днем брать Радионов? — вскипел Невжинский. — Нет! Давайте связываться с Батовым.

Но представитель штаба стоял на своем:

— Наступать и немедленно.

Якубовский подвел его к лежащей на столе карте.

— А зачем бить на Радионов? Если уж бить, так бить сразу на Вертячий и захватить на Дону переправы. Тогда противник сам побежит, он окажется отрезанным в районе Трехостровское, Радионов и Акимовский. Это смелый удар, но я знаю своих танкистов. Они привыкли к ночным броскам. Даешь марш-бросок на Вертячий!

Представитель штаба всматривался в карту.

— Не сомневайтесь в успехе удара на Вертячий, местность позволяет обойти Радионов с запада, — поддержал Якубовского Невжинский.

— Местность! Вот она и тревожит. Ночью в степи трудно ориентироваться, а тут еще синоптики предсказывают понижение температуры и сильную метель.