Алим Кешоков - Долина белых ягнят

Бештоев день и ночь про себя возносил молитвы аллаху, чтобы снежные лавины скорее загородили все пути, чтобы Бахову, уходящему вместе с людьми и скотом, не возвратиться назад. Но в то же время он понимал цену этой дороге: военное снаряжение, медикаменты, все товары первой необходимости — все прощай до весны!

«На «окно в небо» зима повесит белый замок, — думал и Локотош. — И только весна своим ключом сможет открыть ее».

Об этом же думал до вчерашнего дня и Оришев-старший. Он рвался в это ущелье, торопил сына, он думал, что ему здесь помогут, окажут всяческое содействие в спасении государственных денег, а его вместе с сыном посадили в башню. И деньги теперь неизвестно где.

Оришевы долго блуждали по лесам и горам, ночуя в пещерах, и не знали, где спрятать деньги, чтобы и их спасти и самим освободиться от казенного груза. Они переходили от шалаша к шалашу, от ночлега к ночлегу, останавливались у скотоводов, забредали к родственникам, но от всех скрывали содержимое мешков, боясь, что, прознав про деньги, их убьют в первую же ночь. Постепенно они пробирались к Чопракскому ущелью в надежде перейти в Грузию. Тропинки вели через чинаровые леса, через голые скалы, через заоблачные зеленые пастбища. Ничто не пугало отца и сына. Оришев-старший уже представлял себе, как в каком-нибудь банке он пересчитывает деньги, все два миллиона, и сдает их по акту. Не оказалось бы недостачи. Поверят ли тогда ему, не подумают ли, что он их взял и истратил. А ведь он не взял ни рубля.

Оришев давно мог бы спрятать где-нибудь эти злосчастные два мешка с деньгами. В крайнем случае, он мог бы их сжечь, лишь бы они не достались немцам. Но не таким человеком был Батырбек Оришев. Он был банковским служащим не только по должности, но по своему характеру, по складу души и по образу мыслей. Он, казалось, был рожден считать, экономить, беречь, копить. Его аккуратность и бережливость были чрезмерны, могли показаться комичными. Так, его записная книжка не просто лежала в кармане, но была еще привязана к пуговице шелковой тесемкой. Такой же тесемкой был привязан к поясу складной нож, лежащий в кармане брюк.

Аккуратность, честность и скромность Оришев унаследовал от своей семьи. В бедном крестьянском доме Оришевых было принято экономить на всем. Если им удавалось завялить баранью тушу, то одной туши хватало на целую зиму. Утром мать варила мамалыгу и тотчас начинала жарить шашлык из вяленой баранины. У других капли жира от шашлыка капают прямо в огонь и, треща, сгорают, но мать Батырбека поступала иначе. Она подставляла под шашлык котел с мамалыгой, чтобы жир капал в нее. Утром семья ела мамалыгу с запахом шашлыка, а в обед уже сам шашлык.

Ходили рассказы об изобретательной экономности Оришева в бытность его председателем колхоза. Он не сдавал коноплю на пенькозавод сразу, как только она просохнет в суслонах. Он набирал десятка два-три стариков, и те вручную вымолачивали эту коноплю. Весной, когда другие колхозы втридорога покупали семена конопли, у Оришева семена всегда бесплатные.

Много смеялись над председателем, когда у него на полях развелась сурепка. «Чем это ты красишь поля, — говорили ему, — они у тебя как желтое море». Но Оришев смеялся последним. Когда сурепка созревала, он посылал школьников, те выдергивали ее, складывали на току, молотили. Семена сорной травы Оришев отвозил на маслозавод, из масла получал олифу, а олифу употреблял, например, на ремонт школы.

Когда в обкоме возник вопрос, кому поручить государственный банк, чтобы из него не утекло «налево» ни рубля, остановились на Батырбеке Оришеве, ибо честность его не вызывала сомнений. Так он стал управляющим межрайонного отделения Госбанка.

Когда немцы начали бомбить Нальчик и прошел слух, что они уже перешли Баксан и подходят к столице республики, управляющий взял себе в помощь сынишку Айтека и побежал в банк. Под бомбами, рискую жизнью, отец и сын пробирались к центру города, над которым пикировали бомбардировщики. Все было в дыму, в пыли, крыша банка уже горела. Оришевы влезли в окно, открыли два больших сейфа и стали выгребать и, словно кукурузные початки, сваливать в мешки пачки денег — два миллиона. Взвалив мешки на плечи, отец и сын выбрались на улицу. Тут в банк угодила бомба, машину разнесло, шофера убило. Оришевы, не теряя времени, побежали в сторону гор.

Много суток пробирались Оришевы, сами не зная куда. Питались чинаровыми орехами, лесными яблоками, зеленой мушмулой, грушами, печеной кукурузой. Избегали встреч с людьми, боясь ограбления. Ради двух мешков денег могли и убить, хотя для самозащиты у Оришевых было по пистолету.

Однажды, поднявшись на гребень горы, они увидели длинные приземистые коровники. Оришев-старший даже не поверил своим глазам: из трубы домика вился сизый дымок. Кто мог там жить? Машуко давно занят немцами. Ферму наверняка разграбили. Может быть, там немцы?

На ферме обосновались Бекан Диданов, теперешний пастух, со своей женой Данизат. Мисост навязал ему в стадо племенного быка (свою собственность) и наказал только одно: вести строгий учет бычьей деятельности среди коров, чтобы знать потом, с кого брать деньги.

Сделавшись пастухом, Бекан поселился на бывшей молодежной ферме. По утрам на двуколке он спускался в аул, собирал стадо, прихватывал Мисостова быка и отправлялся на пастбище. Целый день — один, вдалеке от людей, от всех дел в ауле, ну и, конечно, от немцев. Но, уходя из аула, Бекан думал не о себе. Он надеялся взять и спрятать на ферме Апчару. «Ах я старый дурак, не оставил ее тогда в Грузии. Теперь надо что-то придумать. Главное, чтобы никто не пронюхал про ее убежище», — сокрушался Бекан.

Данизат первую ночь на ферме не сомкнула глаз, все ждала нападения. Но ничего не случилось, настало утро, потом новый день, и жизнь пошла чередом. Бекан занялся было водяной мельницей, но понял, что одному с ней не справиться. Кроме мельницы нашлось много дел. Вокруг фермы там и сям оставалась неубранная кукуруза. Надо ее высушить, прежде чем молоть на муку.

Данизат постепенно осмелела и вечерами долго ходила вокруг фермы. Она надеялась, что Чока увидит ее и покажется. И ее действительно увидели, но только не сын, а Оришевы. Потом они увидели и старика с топором на плече. Не немцы, да и на скрывающихся бандитов не похожи.

Между тем сгустились сумерки, в долине стало темно. К этому времени мешки с деньгами были спрятаны под листвой и валежником, на случай, если на младшего нападут, пока отец на разведке.

Больших трудов стоило перейти Чопрак. Река бурная, упадешь и не встанешь. Пришлось раздеваться. В горах послышался вой шакалов. С фермы ему ответил могучий лай волкодава. «Собаку держат», — подумал Оришев и пошел осторожнее. Он подошел так близко к ферме, что почуял запах дыма, смешанный с ароматом мяса. Засосало под ложечкой, закружилась голова.