СЕРГЕЙ ЛОЙКО - АЭРОПОРТ

На войне в подобных случаях люди отбрасываются на века назад, вновь становятся первобытными собирателями. Бродят вокруг, не замечая друг друга, как зомби, нагибаются, откапывают что‑то кто автомат, кто рожок, кто вещмешок. А пыль едкая такая, с дымом смешанная, висит в воздухе, не садится.

«Вроде двухсотых нет, все трехсотые», — оглядывается по сторонам Салам. Ищет свою каску. Вот она, милая, вся под толстым слоем пыли. Поднимает ее. А оттуда голова выкатывается. Салам на колени встал. Дунул раз на лицо головы. Дунул два. Панаса это голова. Даже глаза открыты. Салам потом все повторял: «Удивительные глаза. Удивительные!». Ошибся он. Хотел «удивленные» сказать.

Спасибо, говорит, за каску, брат. Закрыл ему рукой глаза. На четвереньках дальше ползет.

Светик склонился над Алексеем, приподнял ему голову, протер влажной салфеткой лицо. Прижал салфетку к его губам. Губы зашевелились. Алексей приходил в сознание.

Рентгеновский автомат для просвечивания багажа использовался киборгами как составная часть баррикады. Все баррикады раскидало этим «атомным» взрывом и рентген опрокинуло. И тут из перевернутого рентгена выкатываются две полуторалитровых бутылки с минералкой, прямо Светику под ноги, как приз за живучесть. Светик одну открыл: наполовину замерзшая, но газированная. Названия из‑за пыли не разобрать.

Светик сделал три больших глотка. Алексей посмотрел на него так, что, казалось, сейчас он умрет или убьет Светика голыми руками, если не дать ему воды. Светик протянул ему вторую бутылку. Сидят рядом. Пьют оба сначала большими, потом маленькими глотками.

— Никогда в жизни не пил ничего вкуснее, — говорит Алексей, счастливое лицо из под пыли глазами светится.

Светик улыбается в ответ. Он‑то знает, что вода бывает и повкуснее.

На вид Светик такой неопытный Божий одуванчик. Но внешность порой обманчива. Светик на войне с первого дня. Если бы учредили приз первому добровольцу, он бы точно его получил. И в таких бывал «замесах» (все в украинской армии упрямо используют этот жаргонный, полу- блатной термин для обозначения безвыходной ситуации, из которой смекалистые солдаты, вроде Светика и Салама, всегда найдут выход), что, мама, не горюй.

Светик и Салам смотрятся рядом, как исхудавший блондинистый Маугли и медведь Балу после жесткой фитнес-программы. Они познакомились в августе, когда вместе выходили из котла под Иловайском. Тому индусу из «Жизни Пи» [172] Роман Яна Мартелла (2001), награжден Букеровской премией, в 2012 году по нему был поставлен одноименный голливудский блокбастер. , что провел год с живым тигром в одной лодке, выжить было легче. И если бы Салам и Светик читали эту книгу или хотя бы кино смотрели (там Пи в какой‑то момент съедает тигровые — нет, не креветки, но какашки), и если бы у них была возможность поменяться местами с Пи, они бы это сделали не задумываясь.

Салам — разведчик, Светик — десантник. Из них и еще семерых при выходе из Саур-Могилы 23 августа наспех сколотили группу охраны для важного чина, полковника штаба ATO. Сначала шли пешком, потом в деревушке неподалеку от Иловайска «отжали «КамАЗ» у каких‑то хлеборобов». Все поехали на нем. Полковник с водилой — в кабине. Когда выехали на большую дорогу рядом с маленьким необитаемым хуторком, поблизости от поселка Петровка, оказались вдруг в хвосте колонны, шедшей из окружения. Тысячи полторы человек, не меньше. Кто на грузовиках, кто на джипах, пикапах, на других машинах. Русские по договоренности, что вся тяжелая техника будет выходящими из окружения оставлена, якобы открыли колонне зеленый коридор. Танки и другую технику с раннего утра кинули в прорыв в другом месте, чтобы отвлечь противника, хотя бы его артиллерию.

— Зачем шли на убой? — до сих пор вспоминал Салам. — Почему не сражались? Столько бы ребят сохранили. Из тех, что шли в колонне, одна треть вышла, одну треть убили, а одна треть в плен попала.

— Прямо, как Красная Армия летом сорок первого года, — добавлял Светик.

И вот вдруг под Петровкой — со всех сторон пальба, из всех видов оружия. И уже взрывы кругом. Впереди народ разбегается в панике. Кто с поднятыми руками, кто с оружием. Врассыпную. Осколок от мины, как космический мусор, беззвучно пролетел кабину насквозь. Водителя убил на месте. Полковнику ползатылка снесло. Пульс есть, но не жилец. Все выпрыгнули из кузова, разбежались. Остались Салам и Светик, стар и млад, с умирающим полковником.

Положили его на каремат. В кузове «КамАЗа» одеяло лежало, как подстилка-блоходром. Накрыли им полковника. Салам подбежал к первому попавшемуся дому. Дом пустой, но идет массированный минометный обстрел. Донесли полковника до дома. А в нем уже половины крыши нет. Опытный Салам быстро нашел подпол, открыл люк, а подпол весь забит ранеными и мертвыми. Смрад оттуда жуткий: смесь запахов смерти, пота, табака, экскрементов, мочи, как в трюме баржи с зэками, идущей в Магадан. Один кричит, они там третий день сидят уже. Половина померли. Полчаса Светик с Саламом под обстрелом вытаскивали обосранных, обоссаных, завшивевших бойцов на свет Божий. Двоих сразу убило миной, которая во двор залетела. Трупы, штук шесть, в подвале так и оставили. Жара страшная. Воздух состоит из пыли и жирных черных мух и оводов. Вот кому раздолье. Столько кровушки. Пир горой. Десерт.

Да, на улице сейчас, похоже, опасней, чем в подполе, но у раненых на улице шансов все равно больше выжить, чем в этой зловонной братской могиле. Что делать? Полковника тащить не на чем. Да и помрет он с ними в поле или в лесу.

Попрощались с ранеными. Оставили полковника на их попечение. Вышли на дорогу. Справа от дороги сепарская или русская пехота (кто их сейчас разберет) идет прямо на них. Сто метров. Как фашисты в кино. Рукава закатаны. Поливают из автоматов от пояса. Маугли с Балу ноги в руки и — в подсолнухи. А полю тому, сухому и неубранному — ни конца ни края. Для картинки красиво, для убегающих — смерть. Стебли трясутся, подсолнухи над ними колышутся. Выдают беглецов. Пули свистят беспрестанно.

Упали. Лежат. Дышат.

— Б...дь! — хрипло шепчет Салам. — Мамой клянусь. Добежим до той лесополосы, брошу курить. Все случая подходящего ждал. Теперь точно брошу.

До лесополосы — метров восемьсот. Встают, бегут. Пули снова их обгоняют. Короче, добежали. Упали, перекатились на другую сторону. Светик лежит, легкие выхаркивает, а Салам сидит, во рту две сигареты сразу. Курит, клятвопреступник.

Днем отлеживались. Ночью шли. По направлению к Волновахе. По звездам ориентировались. Как Ясон с аргонавтами. Тиха украинская ночь... Ели сухие початки кукурузы, если повезет. Их не все убрали. Подсолнухи тоже не везде убрали, но то, что осталось, было так пересушено, что есть невозможно. Клевали, клевали их, как птицы, и дальше шли.