Герхард Грюммер - Скитания

К сожалению, в лагере не оказалось никого, кто, подобно Джорди, мог написать об этом своему депутату. В противном случае высокочтимому господину военному министру снова пришлось бы отвечать на нежелательные для него вопросы.

Гербер и Кройцман радовались совместному успеху. Рольф Ульберт воспринял фиаско бургомистра совершенно спокойно. Он старался по возможности избегать разговоров с Кройцманом. Молодого рабочего он, по-видимому, считал недостаточно образованным и воспитанным.

Но у Харальда была масса положительных качеств. Он оказался хорошим товарищем. Обладал прекрасными профессиональными навыками. Из нескольких старых досок, которые валялись где-то на территории лагеря, он соорудил для Гербера небольшой шкафчик. В качестве гвоздей он применил деревянные штифты. Гербер очень удивился:

— Деревянные гвозди?

— Такими советские саперы в войну укрепляли мосты для тяжелой техники, — ответил Харальд. — Лучше ведь иметь мост на деревянных гвоздях, чем совсем никакого?..

Процесс над главными военными преступниками подошел к концу. Он длился около года. Какой же приговор будет вынесен союзным военным трибуналом? Об этом высказывались разнообразные предположения. Наконец по лагерному радио пленные услышали, как лорд-прокурор огласил его: двенадцать раз прозвучали слова «смерть через повешенье». Двенадцать смертных приговоров! Среди прочих — Кейтелю и Йодлю.

Шахт, Папен и Фриче были освобождены в зале суда вопреки особому мнению советских представителей. Все другие подсудимые получили большие сроки тюремного заключения: Гесс, Функ и Редер — пожизненно, гросс-адмирал Дениц отделался десятью годами тюрьмы.

Но сомнения еще не развеялись. Будут ли эти смертные приговоры приведены в исполнение?

— Это же невозможно! — восклицал какой-то унтер-офицер авиации.

Гордясь своим высоким званием, которое давно уже ничего не значило, он выставлял напоказ обезьянью куртку с серебряным кантом и двумя поперечными нашивками.

— Геринг будет висеть! — возражал ему фельдфебель, с длинными, как у художников, накрученными локонами.

Заключили пари. Поскольку у спорящих не было ценных вещей, договаривались, что проигравшему обреют наголо затылок.

Приведение смертных приговоров в исполнение было назначено на 16 октября 1946 года. В тюрьме соорудили три зеленых эшафота и подвесили веревки. Однако американские доброжелатели сумели передать своему бывшему партнеру по торговым сделкам Герману Герингу ампулу с цианистым калием и тем самым избавили его от петли.

Фельдфебель с вычурной прической проиграл пари. И обработка его затылка вызвала в лагере больший интерес, нежели приведение в исполнение приговоров в Нюрнберге.

И снова пришла зима, с холодом, с туманами, со слякотью. Это была уже третья зима, которую Гербер встречал в плену.

Длинные темные вечера надо было чем-то заполнить. Люди, обладавшие какими-либо специальными знаниями, выступали с соответствующими докладами. Шла ли речь о разведении кроликов или греческом искусстве, выращивании табака или причинах возникновения северного сияния, высокочастотной технике или обработке драгоценных камней — по любой теме находились слушатели.

Директор банка из Дрездена, неплохо прокантовавшийся всю войну на одном из продовольственных складов, расположенном на побережье Северного моря, рассказывал о сути биржевого дела. Из его доклада Гербер узнал, что такое «партер» и «кулисы», какие задачи выполняет курсовой маклер, чем отличаются акции, облигации и ценные бумаги, каким образом вводится на бирже новая ценная бумага и к каким методам прибегают биржевые дельцы в том случае, когда приходят к единому мнению о необходимости поднять цены на ту или иную продукцию. И как бы мимоходом этот дрезденский специалист упомянул о том, что на бирже ведутся и спекуляции. Так всегда было и так всегда будет.

Из зала задали вопрос:

— Если на бирже ведутся спекуляции, то, может быть, проще ликвидировать всю эту систему?

— Ни в коем случае, это было бы равносильно катастрофе! Биржа неотделима от экономики и финансовых отношений государства. Без биржи экономика не смогла бы функционировать ни дня… Что, например, открыли американцы в первую очередь во Франкфурте-на-Майне? Биржу. Еще задолго до того, как были предприняты первые шаги по восстановлению промышленности. Вот так, по-другому не бывает!

Излюбленным объектом биржевых спекуляций были, оказывается, неценные бумаги, по которым не выплачивались дивиденды, но которые в один прекрасный день могли стать ценными.

Делец, хорошо разбиравшийся в биржевых вопросах, он имел, как он заметил между прочим, значительное состояние и контролировал несколько шахт по добыче бурого угля, ряд лесопилок и других предприятий в Нижнем Лаузитце. Целые стопки акций лежали в его сейфе.

Гербер осторожно заметил, что все эти предприятия теперь, по-видимому, секвестрованы советскими оккупационными властями, поэтому его бумаги превратились в неценные.

Бравый маклер замахал на него руками:

— Ни в коем случае! Лишение собственности, секвестрование? Этим нас пугали еще в 1919 году, однако долго это не продлится. В конце концов США здесь, в Германии, скажут свое решающее слово. Подождите, молодой человек, мы еще вернемся к этому разговору!

Но продолжил разговор Гербер не с директором банка, а с Харальдом Кройцманом. Он похвалил Герхарда:

— Ты здорово выдал этому дяде! Как он назвал эту штуку? Я имею в виду бумаги, которые биржевые мошенники рассовывают по карманам?

Гербер разъяснил Харальду то, что ему было не совсем понятно. Кройцман был внимательным слушателем. Гербера тоже очень занимали некоторые проблемы.

— Скажи-ка, действительно дело не пойдет без этой самой биржи? Есть ли в Москве что-нибудь подобное?

— Нет, — ответил Кройцман улыбаясь. — Сразу же после Октябрьской революции банки были там национализированы и все биржи закрыты. Это и было одной из главных задач Коммунистической партии. Если все предприятия крупной индустрии, банки, страховые общества и транспортные компании являются государственной собственностью, то абсолютно все бумаги теряют ценность. Тогда прекращается и торговля такими бумагами.

Гербер откровенно признался, что почти ничего не знает о положении дел в Советском Союзе. В гимназии они изучали лишь пропагандистские материалы. А теперь? Англичане не были заинтересованы в том, чтобы снабжать пленных объективными сведениями о государстве, которое, как утверждал Черчилль, опустило «железный занавес» в Европе.

В английских газетах появились заголовки, набранные крупным шрифтом: «Последние министры польского эмигрантского правительства получили отставку! В Варшаве сформировали новый кабинет, коммунисты господствуют в стране».