Богдан Сушинский - Черные комиссары

Гравс глубоко затянулся, медленно выпустил несколько колец дыма, и только тогда холеное лицо его передернула снисходительная улыбка.

– Вы не в сигуранце, капитан. Я ни в чем не пытаюсь заподозрить вас, а посему не пытайтесь оправдываться в том, чего не совершали. К тому же прошу учесть, что это не допрос, а просто разговор, и что, извините, в данном случае меня интересуете не вы, а русский капитан.

– Ну, слава богу, – облегченно вздохнул Олтяну. – А то мне стали угрожать военно-полевым судом.

– Вы рано вздохнули, Олтяну. Сигуранца вновь примется за вас, если только выяснится, что вы отказались сотрудничать с «СД-Валахией».

– Но я же не отказываюсь от сотрудничества, – богобоязненно заверил его капитан.

– Вот и я уверен, что не отказываетесь. А куратор сигуранцы штандартенфюрер Кренц поддает эту мою уверенность сомнениям. – Он нажал кнопку, и в каюте тут же появился сам штандартенфюрер. – Итак, продолжим… К чему вас привели сомнения, господин куратор сигуранцы?

– Вот к этому письменному обязательству, текстом которого господин капитан Олтяну уверяет нас, что и впредь намерен сотрудничать с СД, – отточенным движением провинциального чиновника, он извлек из папки листик бумаги с отпечатанным на машинке текстом. – Здесь всего четыре пункта, каждый из которых продублирован на румынском.

– Только-то и всего?! Четыре пункта?! – артистично удивился фон Гравс. – Тогда о чем мы здесь говорим?

– Как только господин Олтяну подписывает это обязательство, СД тут же берет его как агента под кодовым псевдонимом Центурион, под свою защиту.

– Так подпишите же эту ничтожную бумажку, капитан! – возвел руки к небесам фон Гравс. Он воскликнул эту фразу с таким возмущением, словно устал уговаривать непонятливого, упрямого румына. – В чем дело?! Какого дьявола, во имя каких идеалов вы так долго упрямствуете?!

– Но я впервые слышу о каком-либо обязательстве, – нерешительно попытался оправдаться Штефан, однако германцы попросту не слышали его.

– Подайте капитану ручку, штандартенфюрер, пусть он подпишет ваше «чистописание» и покончим со всеми этими чиновничьими формальностями. Нам еще есть о чем поговорить, впереди у нас важная операция, впереди – сама война.

Олтяну прошелся взглядом по румынскому тексту, с тоской посмотрел на бригадефюрера, затем в иллюминатор, за которым все еще медленно проплывал ивовый берег реки, и, словно смертный приговор самому себе, подписал подсунутую ему бумагу.

– Вот, видите, штандартенфюрер, а вы сомневались в том, что капитан Олтяну подпишет вашу «купчую».

– Потому что подписывать бумагу о сотрудничестве с сигуранцей он отказался.

– Что вас удивляет, Кренц? Ну, какой порядочный офицер королевской армии станет сотрудничать с сигуранцей? – поморщился фон Гравс. И легкомысленным движением руки выставив Кренца за дверь, как ни в чем не бывало, продолжил прерванный разговор: – Наши агенты, капитан, уже выяснили, что ваш коллега Дмитрий Гродов предстает перед нами потомственным военным и что настоящее место его службы – береговая батарея под Одессой, командиром которой он является.

– Хотите, чтобы я заставил его подписать такую же бумаженцию, какую только что подписал сам? – прямо поинтересовался Олтяну.

В глазах бригадефюрера вспыхнул, но тут же погас какой-то недобрый огонек. Однако видно было, что свое презрение к этому унтерменьшу он гасил так же долго, как и сигару, которую в эту минуту старательно и зло ввинчивал в фарфоровую пепельницу.

– В принципе, именно этого мы от вас и потребуем, агент Центурион. На допросе в сигуранце вы показали, что общались с русским капитаном. О чем? Как он вел себя? Какое впечатление производит? Если в воспроизведении разговора с русским вы станете злоупотреблять некоторыми длиннотами, я вас прощу. Поэтому изощряйтесь в красноречии, у вас еще никогда не было столь заинтересованного слушателя.

Олтяну и в самом деле изощрялся в своем повествовании. Теперь он уже не сомневался: его карьера, само отношение к нему сигуранцы, зависят от того, насколько убедительным и важным покажется пересказ встречи с русским офицером, которого СД тоже, очевидно, намеревалось завербовать.

– Так он что в самом деле свободно владеет румынским? – спросил фон Гравс, когда красноречие капитана стало истощаться.

– Не хуже любого бессарабца. И с тем же акцентом.

– Но если бы он являлся сотрудником разведки, то не стал бы столь быстро и бесплодно прощаться с вами.

– Я подумал о том же. Офицер разведки под любым предлогом захотел бы поговорить со мной более основательно.

– Разве что рассчитывает, что вскоре опять встретится с вами? – провокационно поинтересовался бригадефюрер.

– Но и тогда русский офицер попытался бы хоть как-то намекнуть на продолжение знакомства.

– В логике вам не откажешь, – проворчал фон Гравс, чувствуя, что разговор опять зашел в тупик.

Интуитивно бригадефюрер чувствовал, что за этим жестом капитана Гродова скрывается нечто большее, нежели обычное фронтовое рыцарство, и что сам этот офицер способен вызвать значительно больший интерес у германской разведки, нежели обычный артиллерист. Однако все эти предположения основывались пока что только на интуиции.

– Хорошо, капитан, идите. Пока что возвращайтесь в свою часть, когда нам понадобится лицезреть капитана Олтяну, мои люди вас отыщут.

– А что… сигуранца?

– С каких это пор сигуранце позволено заниматься агентами СД? – удивленно пожал плечами бригадефюрер, закуривая новую сигару. Но все-таки, на всякий случай, запомните, что в СД складывать оружие по первому же требованию русских не принято. СД – это служба безопасности войск СС, в которых заведено сначала складывать голову, а уж затем оружие, а не наоборот, как это повелось в этой вашей, – с вальяжной презрительностью взмахнул он изнеженной кистью, – румынской королевской армии.

Когда катера с «пардинцами» прибыли на мыс, бойцы радовались им так, словно это было какое-то крупное пополнение. Но коменданта плацдарма ждал особый сюрприз: на палубе судна, приставшего к берегу вторым, он вдруг увидел… Терезию!

– Это еще что за видение? – как можно суровее поинтересовался он у сошедшего на берег Мищенко.

– Теперь это – санитарка морской пехоты Терезия Атаманчук, – вежливо объяснил ему мичман. – Если бы не она, двое из троих моих раненых вряд ли выжили бы. Она же всех троих перевязала, за всеми ухаживала.

– Но по гражданству своему она – иностранка.

– По гражданству своему она – настоящая украинская казачка, – возразил мичман. – Причем от деда-прадеда, потомственная. Я уже написал записку для начальства о том, как она помогала нашим бойцам, как одного из раненых вытащила из-под огня. Да что там, геройская баба. Вы от своего командирского имени тоже напишите какое-то поручительство перед начальством.