Богдан Сушинский - Черные комиссары

– И когда генерал собирается перебросить сюда хоть какую-то замену?..

– Не будет замены, комендант, – мрачно поведал Хромов. – Румыны не желают терять людей, возвращая себе эти болота, потому что вместе с германскими и венгерскими их дивизии наступают по всей Молдавии, а главное, нацелились на Кишинев, который падет со дня на день.

– Но твой-то батальон, надеюсь, не снимают?

– Правильно, относительно моего батальона приказа пока что не было.

– Ну, вот, выходит, еще повоюем.

– Я так понимаю, что ликвидируется только южный плацдарм, где остается всего лишь неполный взвод моряков и два отделения полевых стрелков, которые, конечно же, долго не продержатся.

– Значит, перебросим эти подразделения сюда, к Пардине, превратив поселок в южный форпост плацдарма Сату-Ноу.

– Да не о том ты думаешь сейчас, комендант! – холодно вскипел Хромов. – Мой тебе совет: немедленно свяжись со штабом флотилии, переговори с командующим. Пусть оставят полк на его позициях или перебросят к мысу. Тогда, по крайней мере, мы получим небольшой, зато надежный плацдарм у Измаила.

– Но решение о переброске полка принимал не контр-адмирал, а командующий стрелковым корпусом, который командующему флотилией не подчиняется. Мне даже кажется, что генерал Егоров вообще принял это решение, не согласовав его с контр-адмиралом Абрамовым.

– Так, может, им вообще не нужен наш плацдарм?! Тогда пусть так и скажут. Пусть отдают приказ о его ликвидации и возвращают весь гарнизон мыса на восточный берег. А то ведь перестреляют нас здесь, на болотах, как перепелов во время королевской охоты.

Несколько минут Гродов сидел напротив радиста, задумчиво глядя на приготовленный к работе аппарат. Ему было обидно, что об отводе стрелкового полка он узнает случайно. Как понимал и то, что просить у штаба флотилии подкрепления – так же бессмысленно, как и просить, чтобы ему с десантниками позволили вернуться на свой берег. У него вдруг появилось ощущение человека, которого в чужом краю бросают на произвол судьбы, на гибель. Причем на самом деле это был не страх обреченного, а обида коварно обманутого. Именно так, обманутого.

– Хорошо, что вы вышли на связь, Гродов – с тревогой проговорил Григорьев, не очень-то обрадовавшись на самом деле его появлению в эфире.

– Что, черт возьми, происходит в районе Килии-Веке, товарищ капитан второго ранга?

– А что там происходит? Мне доложили, что значительных румынских сил на подходе к городу нет.

– Пока еще нет. Но ведь вы же оголяете всю южную часть плацдарма.

– Ах, вы о передислокации стрелкового полка на восточный берег?! – притворно удивился начштаба.

– Ни фига себе – «передислокация»! Вы снимаете целый полк, удерживающий плацдарм на румынской территории! Губите единственный плацдарм на вражеской территории, само существование которого еще хоть как-то поддерживает престиж отступающей на всех фронтах армии.

– Положим, я озабочен этим не меньше, чем вы, капитан. Только что ситуацией на плацдарме интересовался сам командующий флотилией, – тут же заторопился Григорьев. – Кстати, сейчас вы получите возможность поговорить с ним.

Контр-адмирал, очевидно, находился рядом, потому что слегка сипловатый голос его возник мгновенно и как бы на вздохе начальника штаба.

– Слушайте меня внимательно, капитан. Мне понятно ваше состояние, но… По приказу командира корпуса известная вам воинская часть действительно перебрасывается туда, где она сейчас, по мнению комкора, крайне важна. Никаких подкреплений корпус не получил и, судя по обстановке, уже не получит. Флотилия – тем более. Но и приказом на отход нас тоже никто не «осчастливливал» и в ближайшие дни вряд ли «осчастливит». Что же касается общей ситуации на фронтах, то она вам, капитан береговой службы, ясна.

– Так точно. Яснее некуда. Каковы мои действия в этой ситуации, товарищ контр-адмирал?

– До сих пор, во всем, что касается плацдарма, вы проявляли неуемную инициативу. Неужто теперь выдохлись?

– Она бурлила до тех пор, пока я верил, что этот плацдарм необходим.

– Он и сейчас не лишний.

– Что он необходим не для докладов наверх, а для спасения флотилии и неприкосновенности береговой границы.

– Вы получили приказ и выполняете его. Какая еще аргументация нужна вам как офицеру?

– Я не хочу, чтобы мои моряки подозревали, что на том берегу все собираются драпать, а нас оставляют на произвол судьбы.

Командующий как-то возмущенно хмыкнул, давая понять, что не одобряет тона подчиненного. Тем неожиданнее оказалась его реакция на происходящее.

– До меня, Гродов, дошли слухи, что вы намеревались вести свое воинство на столицу Румынии, – если бы не эта усталость в голосе командующего, в нем наверняка проклюнулись бы иронические интонации.

– «Поход на столицу» – это пока что преувеличение. Но если бы та стрелковая часть, которую вы перебросили в район Килии-Веке, была придана мне, – портовую и насквозь военную Тульчу мы уже наверняка взяли бы. Причем взяли бы еще в день высадки полка – сразу, с ходу, на плечах вояк, панически бегущих из Сату-Ноу, при минимальных потерях.

Контр-адмирал мечтательно вздохнул.

– Когда при всеобщем отступлении мы стали расширять плацдарм на румынском берегу, меня тоже кое-кто пытался обвинять в излишнем «романтизме с налетом бонапартизма». Причем первыми это заподозрили в штабе 14-го стрелкового корпуса, где никто не желал отдавать под нашу с тобой «румынскую авантюру» ни одного взвода. Конечно, в принципе, штабистов корпуса можно понять. У них там сугубо степной фронт, притом что в резерве – ни одного танка, ни одного естественного рубежа, за который можно было бы зацепиться. Да и в штабе флота сейчас, кажется, того же мнения. Скажу больше: не исключено, что вскоре сухопутные части вообще уйдут из Придунавья. И скорее всего сразу за Днестр.

– А флотилия как же? Все-таки более сотни речных кораблей…

– В том-то и дело, что нам предоставят право самим выбираться отсюда как сумеем, насколько хватит ума и опыта.

Гродов не знал, как следует реагировать на это удручающее признание контр-адмирала, и поневоле наступила вынужденная пауза.

– Но плацдарм мы все-таки захватили и отстояли, товарищ контр-адмирал.

– Твои десантники, и сам ты, капитан… Вы сделали то, на что никто, по большому счету, и не рассчитывал. И, попомнишь мое слово, этот десант неминуемо останется в истории войны как самое мужественное исключение из ее трагического и бездарного – да простят меня все прочие командиры – начала.

– Но ведь действительно, какой мощный плацдарм! Да к тому же – на территории противника, на его земле. И вот уже которые сутки держимся.