Юрий Стрехнин - Корабли идут в Берлин

Танк вырвался из-за кустов на тропу, по которой недавно уходили беженцы. Вот он — серый от пыли, с угловатой башней, меченной черно-белым крестом, пушка с утолщением на конце, похожа на дубину.

Из танка, наверно, еще не успели разглядеть бронекатера, наполовину скрытые берегом. Видимо, все внимание немцев, сидевших за броней, было обращено на шлюз. Может быть, они имели задание не только разведать, но и обстрелять шлюз, разбить его ворота, за которыми высоко стоит вода?

Бабков, втиснувшись в пулеметную башню, придержал руку пулеметчика, уже собравшегося нажать на спуск:

— Подпусти еще!

Вот теперь танк весь на виду…

— По каткам! — скомандовал мичман.

Оглушительно прогремела длинная очередь. Танк, словно в недоумении, остановился. Его башня быстро поворачивалась, нацеливая пушку.

— Под башню! Под башню! — крикнул Бабков пулеметчику.

Снова очередь. Из-под башни танка полыхнул черный дым.

— Горит! — обрадованно закричал пулеметчик.

По танку били пулеметы и с другого катера. Уже весь корпус охватило коптящее пламя. Сквозь дым было видно, как откинулась на башне крышка люка, как из него выкарабкиваются танкисты в черных комбинезонах.

Но ни один из них не успел отбежать от своей машины, всех уложили катерные пулеметы.

Бабков ждал, что сейчас с дороги, увидев, что танк подбит, повернут другие. И тогда с четырьмя пулеметами против танковых пушек вряд ли удастся устоять. Но приказа уходить нет. Придется драться.

Вдруг в монотонный гул танковых моторов ворвались резкие звуки разрывов.

— Наши бьют! По танкам! — обрадованно прокричал пулеметчик.

Было слышно, как, форсируя моторы, немецкие танки спешат проскочить обстреливаемый участок пути. Ни один из них не свернул к шлюзу.

К Бабкову подбежал вынырнувший из своего люка радист, протянул лист радиограммы. Мичман пробежал ее глазами: немедленно следовать обратно в базу, в Пинск.

Командующий флотилией в это утро отдал такой приказ всем кораблям, стоявшим в Днепро-Бугском канале. Это было вызвано тем, что танки и мотопехота противника, обтекая все еще обороняющуюся Брестскую крепость и достигнув Кобрина, вышли на канал и в любую минуту могли сделать его ловушкой для кораблей. В канун войны, отдавая приказ флотилии выдвинуться к границе, командование не могло предвидеть, что враг уже к началу второго дня боевых действий так глубоко врежется в нашу территорию. Да и кто тогда мог предвидеть это?

Уровень воды в Днепро-Бугском канале падал не по часам, а по минутам: гитлеровцам удалось разрушить ворота шлюзов.

Но расчет врага не оправдался. Все корабли успели уйти из канала. Ранним утром 24 июня основные силы флотилии возвратились в Пинск. Она получила новую задачу — содействовать нашим войскам в оборонительных боях западнее Пинска.

Но два бронекатера Бабкова, оставленные нести дозорную службу на Пине, получили приказ вернуться в Пинск только на пятый день войны, когда обстановка еще более усложнилась и противник появился на берегах Пины.

Уже стемнело, когда катера подошли к последнему повороту берега, за которым скрывался Пинск. Какой-то необычный, чуть приметный розоватый отсвет окрашивал нижний край неба в той стороне, где вот-вот должен открыться город. Бабкова охватывала все нараставшая тревога. Каково там положение? Что с женой и дочкой? Где они? Может быть, уже эвакуированы…

Пройден последний поворот. А города не видно, он затемнен. Только там, где порт, колышется дымное пламя, бросая розоватые блики на воду. А где-то дальше, над городскими кварталами, медленно встает невысокое зарево. Что-то горит… Бомбили?

Еще в пути к Пинску Бабков беспокоился о том, что, как только придут в базу, сразу же нужно будет заправиться горючим, да и патронами — за эти дни их пришлось немало израсходовать, главным образом по воздушному противнику. Но когда впереди открылся порт со всеми его причалами, стало видно: пожар у самого уреза воды, там, где склады горючего и боеприпасов. Одна из цистерн уже охвачена пламенем, оно лижет бока и другой, соседней, загорается крыша пакгауза, в котором хранятся боеприпасы. В любую минуту цистерна или боезапас могут взорваться…

Но не оставаться же без горючего, без патронов?

— К причалу! — скомандовал мичман рулевому.

Следом за головным к тому причалу, над которым колыхались языки пламени и клубился дым, подошел и второй катер. По команде мичмана несколько матросов выбежали на пирс, таща за собой шланги. Быстро подсоединили их к еще не охваченной пламенем цистерне. Тем временем другие краснофлотцы, распахнув двери склада, вбегали в него. Сверху сыпались искры со съедаемой огнем крыши. Но матросы под этим огненным дождем хватали ящики с патронами, гранатами, тащили их…

Через две-три минуты после того, как катера отошли от пирса, прогремел взрыв. В ночное небо взлетели клочья огня: взорвалась цистерна, из которой только что брали горючее.

Отведя оба катера подальше от разбушевавшегося пожара и отшвартовав их у отдаленного причала, Бабков стал искать кого-нибудь из своих. Других кораблей в базе не было видно. Но на берегу, в домике, где обычно находился дежурный по базе, Бабков нашел одного из работников штаба, и тот сказал ему:

— Все корабли — на боевых заданиях. Вы с вашими катерами пока оставайтесь здесь. Держите связь с командованием и ждите указаний. И еще вот что. Нашей военной силы в городе почти нет. Только немного пограничников, из тех, что уцелели после боев на границе. Пошлите ваших краснофлотцев патрулировать — хотя бы улицы возле порта. На случай, если какая-нибудь фашистская нечисть вздумает выползти.

Разослав по близлежащим улицам парные патрули, Бабков решил с одним из них сходить в город сам. Не терпелось побывать дома, узнать хоть что-нибудь о жене и дочке. Мичман и два краснофлотца, вооруженные автоматами, шли по темной улице. В окнах — ни единого огонька. Город словно затаился перед бедой. Не слышно ни звука.

Вот за палисадником знакомый одноэтажный домик. Отсюда в ночь на двадцать второе он ушел по тревоге…

Вошли в полураскрытую калитку, поднялись на крыльцо. На ступенях что-то белело. Мичман нагнулся.

Панамка дочки!

Дверь дома — настежь. Внутри темно. Ни души. Разбросаны вещи…

Бабков сунул панамку за пазуху.

— Пошли, товарищи!

Прошагали немного по темной, безлюдной улице, услышали гулко прозвучавшую короткую пулеметную очередь Стреляли где-то неподалеку, кажется, возле костела, громада которого темнела над ближними домами. Послышалось еще несколько разнобойных выстрелов вперемешку со стуком пулемета.

— За мной! — крикнул мичман краснофлотцам и бросился в сторону костела. Навстречу от стены метнулась фигура в гимнастерке, с винтовкой в руке, в фуражке пограничника: