Петр Игнатов - Голубые солдаты

Как ни бдительны были немецкие часовые, нам все же удалось успешно завершить разведку и собрать исчерпывающие данные обо всех звеньях аэродромной службы. Пожалуй, еще ни разу за всю нашу авиадесантную практику мы не наползались так, как в этот день. Обмундирование изрядно изорвалось, особенно на коленях и локтях. Исцарапанные колючими ветвями лица, ссадины с запекшейся кровью, одежда, насквозь пропитанная потом, смешавшимся с пылью. Что и говорить, нелегкая эта работа — ползать почти под самым носом у врага, когда малейшая неосторожность может привести к гибели. Тут уж прошибает порой до седьмого пота, и не замечаешь ни царапин, ни ссадин, ни боли в сбитых до крови локтях и коленях…

Теперь нам нужно было обдумать и наметить план разгрома неприятельского аэродрома с таким расчетом, чтобы не уцелел ни один бомбардировщик и чтобы одновременно уничтожить склады горючего, бомб и все вспомогательные объекты. Основная роль в этой операции отводилась нашим бомбардировщикам, но и мы не собирались ограничиваться ролью наводчиков, да, откровенно говоря, не так уж просто было давать световые сигналы самолетам ночью в непосредственной близости от объекта бомбардировки. Хотелось дать такой сигнал, чтобы небу стало жарко, и обеспечить абсолютно точную наводку наших самолетов на цель.

Вечером разработка плана была закончена. Вася Рязанов зашифровал мое донесение, и Галя передала его на Большую землю. Оттуда сообщили, что план наш полностью одобрен. Эскадрильи бомбардировщиков должны были появиться над, указанным нами районом в 3 часа 20 минут ночи. В том случае, если нам не удастся совершить к указанному сроку предусмотренных планом диверсионных актов, мы должны были четырьмя световыми сигналами указать границы основной базы «юнкерсов», а в самом начале бомбардировки выпустить две красные ракеты в местах расположения, складов горючего и бомб…

В одиннадцатом часу ночи группа в полном составе, захватив с собой термитные заряды, оружие, электрофонари и ракеты, перебралась с островка на берег болота и двинулась к тригонометрическому знаку тем путем, по которому днем шли Колесов и Бодюков.

В половине первого мы уже были в районе аэродрома. Оставив Галю с двумя фонарями и несколькими ракетами на северном участке, мы с. Рязановым отправились к складу горючего, Колесов и Бодюков — к складу бомб.

Времени у нас оставалось не так уж много. Лезть на рожон мы, конечно, не собирались: ни в коем случае нельзя было вступать в бой с гитлеровцами. Во-первых, это всполошило бы всю охрану и помогло ей принять какие-то меры для подготовки самолетов к подъему в воздух; во-вторых, схватка была бы слишком неравной, и в случае нашей гибели некому было бы навести бомбардировщики на цель. Вот почему мы решили прежде всего тщательно проверить, есть ли реальная возможность совершить диверсии на том и другом складе без особого риска. Если такой возможности не окажется, мы должны были занять предусмотренные планом места: я — у склада горючего, Рязанов — у склада бомб, Колесов — на западной границе аэродрома, Бодюков — на восточной. Галя была уже на месте. Таким образом, при появлении наших бомбардировщиков сигналы указали бы границы аэродрома. Кроме того, мы с Рязановым произвели бы наводку самолетов на склады.

Ночь была звездная, тихая. Легкий ветер чуть шумел листвой, и порой казалось, что это тихо вздыхает уснувший лес. То там, то здесь слышались шаги часовых. Где-то у линии фронта изредка вспыхивали лучи прожекторов. Метнувшись раз-другой по небу, они угасали…

Склад горючего охранялся двумя цепями постов. Внешняя отстояла от него примерно в ста метрах, внутренняя — метрах в десяти. Часовые медленно прохаживались между постами, то идя навстречу друг другу, то опять расходясь.

Рязанов полз к складу по неглубокой ложбине с восточной стороны. За ним в пяти шагах следовал я, как бы страхуя его на тот случай, если часовой услышит шорох, остановится или двинется в его сторону. Рука моя крепко сжимала рукоятку финского ножа, и я был готов в любую минуту нанести смертельный удар тому, кто заметит Рязанова.

Наконец наступил самый опасный момент. Проскользнув мимо постового внутренней цепи охраны, Рязанов скрылся за ближайшим резервуаром. Я приник к земле, замер от напряжения. Мимо прошел часовой. Прошел, буркнул что-то встречному часовому и повернул назад. Мне казалось, что он взял чуть-чуть правее и вот-вот заденет меня сапогом. К счастью, я ошибся. Прошло минуты три, не больше, прежде чем Рязанов вернулся, но мне чудилось, что я прождал его чуть ли не полчаса. Он слегка стиснул пальцами мне плечо, давая знать этим, что две термитные мины с часовым механизмом благополучно установлены, и мы двинулись в обратный путь. Теперь впереди полз я. Часовой внешней цепи охраны и на этот раз не заметил ничего.

Бодюкову и Колесову также повезло. Правда, у склада бомб посты располагались значительно реже, может быть, потому, что бомбы хранились без взрывателей и, по сути дела, являлись довольно безопасными чушками, начиненными толом. Наш расчет строился на том, что тол обязательно сдетонирует при взрыве термитных мин…

До появления наших бомбардировщиков оставалось около часа.

Я лежал в лесных зарослях против склада горючего, прислушиваясь к голосам часовых, которые непрерывно прохаживались по поляне.

Где-то во тьме, так же как и я, притаились мои друзья и, вероятно, так же как и я, нетерпеливо поглядывали на часы, волновались, думали о том, сработают ли мины, не помешает ли что-нибудь успешному завершению операции. Впрочем, не только об этом думалось в те медленно ползущие минуты напряженного ожидания. Перед мысленным взором всплывали образы родных, картины прошлого — все то, что бережно хранилось сердцем всегда и всюду…

В половине третьего на аэродроме внезапно началась суета. Я встревожился. В голову хлынули мрачные мысли. Не перехватили ли гитлеровцы нашего донесения на Большую землю и не удалось ли им расшифровать его? А может быть, кто-либо из часовых случайно наткнулся на установленные нами мины и поднял тревогу? И наконец, не попался ли кто-нибудь из наших в руки гитлеровцев?..

Мне уже не лежалось на месте. Обойдя склад горючего, я выбрался к границе взлетного поля аэродрома и только теперь понял, что происходит. Тележки с маскировочными деревьями медленно оттягивались к лесу. Вокруг самолетов шла какая-то возня. Невдалеке от меня машина провезла два прицепа, нагруженных бомбами. Затем проследовали два бензовоза. Все это свидетельствовало о том, что бомбардировщики готовились к очередному ночному вылету.

Я взглянул на часы. Стрелки показывали сорок семь минут третьего. До взрыва мин оставалось двадцать три минуты, до прибытия наших самолетов — тридцать три минуты. Если «юнкерсы» поднимутся в воздух до взрыва мин на складах, операция сорвется: бомбить пустой аэродром совершенно бесполезно. Но даже если мины взорвутся раньше, «юнкерсы» все равно сумеют покинуть аэродром!