Петр Игнатов - Голубые солдаты

«Что ж, отложим новую разведку на день!» — решил я и направился в обратный путь.

До стоянки добрался в пятом часу утра. Лес и болото были окутаны легкой дымкой тумана. От птичьего щебета звенело в ушах.

Галя встретила меня у расщепленного молнией дерева на восточном краю лога.

— Хлопцы вернулись? — спросил я.

— Пока нет никого. Вы первый! — ответила Галя.

— А здесь как, тихо?

— Все в порядке!

Я не стал расспрашивать Галю, как она провела ночь в одиночестве, но по ее побледневшему, заметно осунувшемуся лицу догадался, что ей было нелегко.

Почти одновременно вернулись Бодюков и Рязанов, а полчаса спустя появился и Колесов. Мне хотелось сразу выпалить им: «Братцы, дело в шляпе! Аэродром обнаружен!», но, как и положено командиру, я решил прежде выслушать донесения подчиненных. И тут началось нечто такое, что я буквально опешил, И Колесов, и Рязанов, и Бодюков, будто стараясь подшутить надо мной, доложили, что аэродромы обнаружены во всех обследованных секторах. Правда, никто, как и я, не видел ни взлетных площадок, ни самолетов, но зато каждый видел и бензовозы, и зенитные батареи, то есть именно все то, что служит признаком аэродрома.

Выслушав всех, я почесал затылок.

— Да, здорово получается… Выходит, тут сплошные аэродромы! Что-то не так, братцы! Кажется, все мы опростоволосились.

Колесов начал было горячо утверждать, что, он не мог ошибиться и что аэродром определенно находится в его секторе, но Бодяков оборвал его:

— Брось, Коля! Тут действительно какая-то петрушка получилась. Очевидно, эти чертовы бензовозы, и зенитки и впрямь сбили нас с панталыку…

Для проверки итогов наших ночных (и столь «успешных») поисков я решил произвести сообща дневную разведку прежде всего в моем секторе. Первая проверка — и первая неудача. Никакого аэродрома, ни даже более-менее пригодной площадки для взлета и стоянки боевых самолетов мы не нашли там, где я побывал ночью. В лесу, стоял резервный автомобильный батальон, готовившийся к переброске в зону боевых действий. Конечно же, у него имелись свои бензовозы, и зенитные батареи были, очевидно, лишь одним из звеньев глубоко эшелонированной противовоздушной обороны прифронтового района.

До самых сумерек продолжали мы проверку в других секторах, и всюду — полнейший конфуз. Усталые, злые, с чувством горькой досады за напрасно потерянное время возвращались мы на свою стоянку.

— Надо перекочевать на другое место, — сказал я. — К западу, километров на двадцать…

— А почему на запад? — проворчал Колесов. — Эдак можно ползать до второго пришествия.

— И верно, вроде на кофейной гуще гадаем, — добавил Бодюков. Громко зевнув, он потянулся так, что у него, казалось, затрещали кости. — Эх, скорее бы храповицкого давануть!

— Никаких храповицких, — бросил я раздраженно, хотя мне самому чертовски хотелось спать. — Отдохнем с час, и в путь. С нашим имуществом днем не перебраться.

— Но почему все же на запад? — не унимался Колесов.

— Потому что восточнее — сплошные болота, — объяснил я. — Уж там-то наверняка аэродромом и не пахнет.

Ровно в полночь мы покинули лесную стоянку. Предыдущая бессонная ночь и минувший день, проведенный в бесполезных поисках, давали себя знать. Ноша оттягивала плечи, казалась неимоверно тяжелой. К тому же ни на минуту нельзя было забывать, что мы находимся в тылу врага, причем сравнительно недалеко от линии фронта. Постоянная настороженность и нервное напряжение еще больше ослабляли и без того изрядно измотанные силы. Все чаще приходилось делать короткие привалы…

Рассвет застал нас на краю болота, густо поросшего высоким камышом. Слева, из-за небольшого леса, виднелась колокольня деревенской церквушки. До деревни было не больше километра. Ветер доносил оттуда гул моторов и лязг танковых гусениц. Километрах в двух правее от нас тянулось шоссе, по одной стороне которого бесконечной шеренгой выстроились телеграфные столбы.

Волей-неволей нам пришлось обосновываться в камышах. Рязанов и Бодюков довольно быстро нашли крохотный островок, чуть высунувший кочковатую спину из зеленоватой, затхлой воды. На этом клочке суши едва хватило места, чтобы разместиться кое-как нам и нашему имуществу. Вокруг тихо шептался камыш, вода кишела головастиками и пиявками.

— А теперь спать! — сказал я и взглянул на Галю. — Первой будет дежурить Маркова.

Рязанов вскинул голову, широко раскрыл слипавшиеся, воспаленные веки и выпалил:

— Командир, разреши мне первому!

— Куда тебе! — покосился на него с усмешкой Бодюков. — Ты же спал на ходу. Уж лучше я подежурю.

Колесов браво кашлянул.

— А вот мне вроде совсем спать неохота. Перехотелось, наверное.

Галя, конечно, все поняла.

— Будет дежурить Маркова, — по-начальнически строго повторил я. — Прекратить разговоры!..

В это время откуда-то из-за болота донесся нарастающий, густой гул самолетов.

— Наши, должно быть, идут! — сказал Рязанов.

— Какой там наши! «Юнкерсы» это! — определил Колесов. — Слышите, «ве-зу, ве-зу, везу»!

Небо уже дрожало от гула, и вдруг прямо над нами совсем низко проплыла стая из девяти «юнкерсов» с черными крестами на крыльях. Они шли на юг, медленно набирая высоту. Мы вскочили на ноги, чтобы не потерять их из виду.

— Братцы! — возбужденно воскликнул Колесов. — Да ведь эти стервятники только-только оторвались от земли. С полным грузом идут, потому и рычат так, гады…

— С грузом к фронту бы шли, а они — на юг, — заметил Бодюков.

— Эх, яблочко, соображать надо, — бросил ему недовольно Колесов. — Для маскировки они так… Вот наберут высоту и повернут к передовой… Голову на отсечение даю, что аэродром где-то здесь, у нас под боком!

Лично у меня эта мысль Колесова не вызывала никакого сомнения. «Юнкерсы» шли не на бреющем полете, а именно поднимались. Значит, они произвели взлет всего несколько минут тому назад, то есть незадолго до того, как мы услышали их гул. Аэродром действительно находился где-то совсем близко к северу от болота. Словом, вышло так, как говорится в пословице: «На ловца и зверь бежит». В данном случае ловцами были мы, а зверем — вражеские самолеты.

По лицам друзей я видел, что усталость с них как рукой сняло и что сейчас им не до сна. Точь-в-точь как азартные охотники, вдруг заметившие дичь, они не спускали горящих глаз с «юнкерсов», которые уже были высоко. Предположение Колесова подтвердилось полностью: поблескивая в лучах восходящего солнца, «юнкерсы» свернули на северо-восток, поплыли к передовой. Вскоре оттуда донеслись глухие взрывы бомб.

Бодюков предложил немедленно отправляться в разведку, чтобы уточнить место расположения аэродрома. Рязанов и Колесов поддержали его. Мне тоже не сиделось, но я опасался, как бы в спешке усталые, невыспавшиеся люди не допустили опрометчивости и ошибок, которые почти неизбежны в таком состоянии. Поэтому я отверг предложение Бодюкова и сказал тоном, не допускавшим возражения: