Алексей Евдокимов - За нами Москва

Артемьев с удивлением взглянул на Копылова.

– Хм… может быть вы и правы, товарищ майор. – сказал он после долгого раздумья. – И откуда могла быть утечка?

– Вот это нам и предстоит выяснить. – ответил Копылов. – А старший лейтенант Воронцов в этом нам может помочь. Здесь явно чувствуется рука «Абвера», а точнее диверсантов из полка «Бранденбург». Это их почерк.

– Хорошо, – сказал после секундной паузы Артемьев. – Я доложу о вашем мнении товарищу Сталину. Я думаю, он поручит разобраться в случившемся НКВД. А вы, товарищ старший лейтенант, постарайтесь, чтобы больше такого никогда не повторилось.

Старший лейтенант Воронцов вытянулся и, приложив подрагивающую правую ладонь к виску, отрапортовал.

– Слушаюсь, товарищ генерал-майор!

– Товарищ полковник, – обратился Артемьев к Марченко. – силами вашей дивизии максимально усильте охрану этого объекта, раз он так интересует немцев.

– Есть! – козырнул Марченко.

Спустя минуту машина военного коменданта Москвы исчезла в темноте.

Майор Копылов вернулся в Наркомат внутренних дел только с рассветом. Больше двух часов он совещался с полковником Марченко и старшим лейтенантом Воронцовым. Войдя в свой кабинет, он услышал требовательную трель телефонного звонка. Подняв трубку, Копылов узнал голос комиссара:

– «Немедленно поднимайтесь ко мне! Нас вызывает нарком…»

Сняв шинель, Копылов захватил папку с документами и почти бегом поднялся по лестнице на следующий этаж, где находился кабинет комиссара государственной безопасности. Тот уже ждал его в дверях.

– Пошли! – не здороваясь, хмуро сказал он.

Поднявшись еще этажом выше, они вошли в просторную приемную наркома внутренних дел. Секретарь торопливо сказал: «Ждет!». Копылов поправил на себе гимнастерку, глубоко вздохнул и вслед за комиссаром вошел в кабинет Берии.

– Проходите, товарищи! Садитэсь… – были первые слова, которые он услышал, попав в большую, хорошо освещенную комнату.

Нарком сидел за письменным столом и, поблескивая стеклами пенсне, глядел на вошедших. К письменному столу примыкал, покрытый зеленым сукном, стол для совещаний. Комиссар сел по левую сторону от наркома, а Копылов по правую. Берия снял пенсне и пальцами правой руки потер глаза.

– Я вас, товарищ Меркулов и товарищ Копылов, вызвал вот по какому вопросу… – возвращая пенсне на место, сказал он. – Час назад мне позвонил товарищ Сталин и попросил разобраться с тем, что произошло сегодня ночью на мосту через канал Москва – Волга. Как ему доложил военный комендант Москвы генерал-майор Артемьев, у вас товарищ Копылов есть по этому вопросу особое мнение. Хотя Артемьев считает, что на лицо явная халатность, граничащая с преступление. Виновным он называет командира роты, несшей охрану моста. И откровенно говоря, после телефонного разговора с Артемьевым, я с ним согласен.

Копылов бросил взгляд на комиссара и, после его еле заметного кивка, раскрыл принесенную с собой папку.

– Товарищ народный комиссар, – обратился он к Берии. – я, также, как и генерал Артемьев, не снимаю с командира роты ответственность за происходившие этой ночью события, но я против того, чтобы единственной их причиной считать его халатность. Согласно информации, которой я располагаю, речь идет о работе вражеской агентуры в войсках НКВД, а конкретно в дивизии имени Дзержинского.

Берия устремил свой пронизывающий взгляд на Копылова.

– То есть вы считаете, что причиной случившегося было чье-то прэдательство? Для такой вэрсии нужны серьезные аргументы! – с характерным грузинским акцентом спросил он.

– И они у меня есть, товарищ нарком… – твердым голосом ответил Копылов.

Он вытащил из принесенной с собой папки нарисованную цветными карандашами схему и положил ее перед Берией.

– Сегодня ночью мы с полковником Марченко и старшим лейтенантом Воронцовым, который командует ротой, охраняющей мост, провели анализ того, как диверсанты смогли незаметно подойти в мосту и бесшумно снять часовых. Осмотр минного поля показал, что они не разминировали ни одной мины, а точно прошли по оставленным проходам. Где находятся проходы в минных полях, знали только три человека: командир саперного батальона, командир роты, охраняющей мост и начальник штаба батальона, в который эта рота входит. Больше никто!..

– Но это могли знать саперы, которые минировали подступы к мосту! – возразил Берия, внимательно рассматривая схему, переданную ему Копыловым.

– Могли… – согласился с Берией Копылов. – Но вот пароли и отзывы часовых знали только «дзержинцы». Саперы к этому времени уже уехали.

– А причем здесь пароли? – спросил Берия.

– А вот посмотрите, товарищ нарком… – Копылов указал на схеме место около одного из КПП. – Здесь вокруг часового абсолютно открытое пространство. Ночью оно было освещено прожектором. Спрятаться там негде. И, тем не менее, немецкий диверсант спокойно подошел к часовому и закол его ножом.

– А если это случайность?… – возразил Берия. – Отвлекся часовой на какое-то время. Это заметили диверсанты и успели к нему подбежать.

– Одна случайность возможна, – ответил Копылов. – …но не четыре сразу! Ведь немецкие диверсанты одновременно ликвидировали всех часовых вокруг моста.

– Мда… – задумчиво протянул Берия. – возможно вы товарищ Копылов и правы. И кто, по-вашему мнению, мог пэрэдать немецким диверсантам информацию про мост? – спросил он.

Копылов положил перед Берией еще один лист бумаги.

– Вот список лиц, которые знали схему охраны моста.

Берия молча прочел список.

– Всего пять человек? – удивился он.

– Мост закончили минировать только вчера вечером. Поэтому информация не успела далеко разойтись. – пояснил Копылов. – Но этот список можно сократить всего до двух фамилий: старший лейтенант Воронцов и капитан Гольдберг.

– Почему? – спросил Берия.

– Немцы сразу обесточили электропроводку, которая шла к мине, заложенной под мост. Про этот провод из военнослужащих ОМСДОН знали только эти двое. Хотя Воронцова я бы из списка исключил.

– Это еще почему? – недовольно спросил Берия. – Я считаю его основным подозреваемым.

– Я опросил участников боя. – ответил Копылов. – Старший лейтенант Воронцов лично водил бойцов роты в атаку. Был на волосок от смерти, когда рядом с ним взорвалась граната. Это он застрелил одного из диверсантов. Вряд ли немецкий агент вел бы себя таким образом.

– А кто такой этот Гольдберг? – после некоторого раздумья спросил Берия.

Копылов вытащил из папки личное дело, раскрыл его и начал читать.

– Гольдберг Михаил Евгеньевич. Родился в тысяча девятьсот пятнадцатом году в местечке Борисполь под Бобруйском в семье портного. Закончил среднюю школу. Затем военное училище. Служит в войсках НКВД с тысяча девятьсот сорокового года. Сейчас занимает должность начальника штаба батальона. Женат. Детей нет.