Александр Шашков - Гроза зреет в тишине

Но могила не исчезала. Издалека она была видна еще более отчетливо, она словно росла, поднималась, будто хотела, чтобы люди видели ее со всех концов земли, видели и — помнили...

Наверно, правду говорят, что только гора не может сойтись с горой...

...Они какое-то время стояли молча, внимательно и с недоверием оглядывая друг друга, потом порывисто обнялись, и Войтенок заплакал.

— Ну, вот!.. Ну, что вы, дядя Рыгор!.. — растерянно бормотал Кремнев и, как мальчугана, которого нечаянно обидели, гладил рукой седую голову Рыгора. А Рыгор прижимался мокрым бородатым лицом к широкой груди Кремнева и сквозь слезы повторял:

— Не ждал... Не ждал тебя, Вася...

Прошло немало долгих минут, пока он успокоился и заговорил:

— Похоронил я тебя, Василь. Уж прости меня за это. Как сказала мне Валька, что пошел ты один через фронт, ну и тюкнуло мне в мои старые мозги: не пройдет, погибнет! Здоровому мало кому удавалось фронт перейти, а где ему, хворому?

— Кто сказал? Валя? Ваша племянница? — быстро, не скрывая тревоги, переспросил Кремнев. — Я был в Малом Камне. Там ее нет. И матери нет. Пуста хата.

Войтенок бросил на Кремнева короткий настороженный взгляд, тихо ответил:

— Авдотью, сестру мою младшую, немцы убили. В лесу. Во время облавы. Прятались люди, где только можно, лишь бы не попасть в Германию. А Валюшка уцелела. В Заборье живет. Работает в канцелярии тамошнего бургомистра Вальковского.

— Ч-что-о?

— Не пугайся. Там ей надо работать. Понимаешь?

— Но Валя... она же еще совсем ребенок!

— Э-э, братец! Война и детей мудрыми да героями сделала, — вздохнул Войтенок. — А Валя — человек взрослый, двадцать лет ей уже...

Рыгор неторопливо свернул цигарку, прикурил и, когда облако дыма от самосада закружилось над хлипким пламенем керосиновой лампы, а мухи, что мирно спали на потолке, беспокойно загудели, почуяв едкий запах махорки, попросил:

— Говори. Слушаю.

— А... никто?

— Говори, — спокойно повторил Рыгор. — В хате никого...

— Я, дядя Рыгор, не один...

— Знаю. Предупредили. Хлопцы твои где?

— Возле озера, на Осиновых бревнах.

— Это хорошо, что в деревню не привел. У нас тут... моль завелась. Где остановиться решил?

— Да вот за тем и пришел.

— Ну, что ж, место надежное есть, — немного помолчав, не спеша продолжал Рыгор. — Во всей округе это место, кроме меня, должно быть, никто и не знает. Островок такой, за нашим озером. Сухой, поросший лесом, а вокруг него — гиблое болото, да такое, что и зайцу не проскочить...

Услышав последние слова, Василь зябко передернул плечами.

— Что с тобой? — посмотрев на Кремнева, всполошился Рыгор. — Заболел?

— Да нет, так, — с трудом улыбнулся Кремнев. — Вы про болото заговорили, ну... и мне одно болото вспомнилось. Едва из него выбрались!..

— Ну, из этого болота вам выбираться будет легко, — успокоил Рыгор. — Там есть дорожка хитрая, по ней и будете прогуливаться, как по прошпекту...

Рыгор потушил лампу и, на ощупь отыскав в углу весла, спросил:

— Пойдем?

...Мороз спал еще днем, и теперь откуда-то из-за озера тянуло теплом. Белые крыши хат запестрели черными заплатами, и только на земле снег лежал сплошным покрывалом, но сильно размяк и вминался ногами, как вата.

Вокруг было тихо. Испуганно прижавшись одна к другой, деревенские хаты стояли слепые и онемевшие, будто боялись взглянуть на изувеченную, окровавленную, залитую слезами родную землю...

— Часто заходят к вам немцы? — помолчав, спросил тихо Кремнев.

— Бывают и немцы. Но чаще — полицаи. Гнездо их тут, в Путьках.

— Что, и местные есть в полиции?

— Есть, — нехотя ответил Рыгор. — Одного и ты хорошо знаешь. Помнишь, охотник был такой, Цапок, на хуторе жил? Вот он и верховодит в Путьках. Набрал себе банду — с миру по бешеной собаке, разных изменников да дезертиров, и охотится теперь не за зайцами, а вырезает семьи коммунистов и партизан...

Цапок... Острая боль пронзила сердце. Цапок! Тихий, молчаливый человек! Сколько раз он, Василь Кремнев, ночевал с Цапком на берегу реки или в лесу, делил с ним хлеб, ел уху из одной миски. Обыкновенный был человек, даже добрым казался. Всегда первым кидался дрова собирать для костра. Вам, говорил, городским, несподручно такое дело, нежные вы. И улыбался. И откуда было знать тогда, что за этой улыбкой, за этими белыми зубами притаилось жало гадюки?

«Ну что ж, Юрка Цапок! Попробуем встретиться еще раз!» — мрачно вздохнул Кремнев и спросил у Рыгора:

— Лодка на пристани?

— Кто же теперь лодки на пристани оставляет? Спрятал. Ты иди к своим, я туда сейчас приду. А то еще кто увидит нас вместе.

Они разошлись. Кремнев вернулся к разведчикам. Многие, улегшись прямо на снегу, спали.

— Что, не встретил? — увидев командира одного, с тревогой спросил Галькевич.

— Видел. Сейчас будет здесь.

В этот момент действительно послышался тихий плеск воды, и из-за недалекого мыска вынырнула лодка.

Это была она, «Чайка». Василь знал ее давно. Еще до войны он не раз ездил на этой лодке вместе с Войтенком и Филиповичем удить на той стороне озера окуней-горбылей. А было и так, что перегоняли они «Чайку» по канаве на реку Тихая Лань и плыли далеко вниз, в лесную глушь, к Чертову омуту или еще дальше — удить язей.

То было давно. И, наверно, безвозвратно прошли те добрые времена, остались воспоминания да сама лодка...

— Где вы тут? — притормозив веслом «Чайку», тихо позвал Рыгор.

— Тут, дядя Рыгор, тут, — отозвался Кремнев. Он подхватил лодку за высоко задранный нос и втащил на берег. Рыгор поздоровался со всеми и повернулся к Кремневу:

— Сразу всех не заберу. Семь человек, больше везти опасно. Сам поедешь с первой группой?

— Сам-то сам, но ты не сказал, куда плыть?..

— Под Кривую сосну. Знаешь такую?

— Но там же на берег не ступишь, — удивился Кремнев.

— Ступишь. Возле самой воды берег держит неплохо. Дальше не ходите, утонете.

— Ясно, товарищ начальник! — шутливо козырнул Кремнев и приказал: — Аимбетов, Яскевич, Крючок, Бондаренко, Шаповалов и вы, Мюллер, — за мной!

«Чайка» заметно осела в воду — груз был не малый — но весел послушалась легко и сразу же ходко подалась вперед, направляясь к противоположному берегу, терявшемуся в темноте.

— Эй! Вась! — догнал Кремнева тихий тревожный голос Рыгора. — Где камни, помнишь?

— Помню, все помню! Не волнуйся! — отозвался Василь и снова налег на весла.

Озеро мирно слало. Неподвижная, темная, почти черная вода казалась густой и липкой, как машинное масло. Она неохотно расступалась перед острым носом «Чайки» и снова разглаживалась, застывала.