Александр Скоков - На всех была одна судьба

Обмундирование девушки привели в порядок: что-то получили со склада по своему росту, что-то перешили – находились ведь при штабе, на виду… Тревоги не становились реже, и радиостанцию УКВ, поддерживающую связь с самолетами противовоздушной обороны, перевели на крышу Мариинского дворца. Построили фанерную будку, установили для обогрева «буржуйку».

С крыши Мариинского дворца ночью была видна светящаяся дуга вокруг Ленинграда. Немцы постоянно освещали передовую ракетами, да и в своих гарнизонах не соблюдали светомаскировку, жгли электричество в открытую. Ленинград был погружен в темноту. Ни один лучик не пробивался сквозь завешенные, зашторенные окна – за этим с улицы строго следили ночные патрули, специальная служба.

Однажды немцы, готовясь к налету, сбросили осветительные бомбы на парашютах. Центр города высветился – все стало видно, как днем. Зенитчики обрушили огонь на САБы, осколки градом посыпались на крышу дворца. Рядом с офицером-наблюдателем, разведчиком, в ту минуту оказался командир зенитного полка. Бывший художник, он засмотрелся на необычную панораму ночного города; Маша тоже выскочила, но успела взглянуть только мельком. «В будку!» – приказал командир, сам получивший осколком по усам.

По ночам Исаакиевский собор – величественный, прекрасный – загадочно возвышался на фоне пересекающихся прожекторов. Колонны в мороз покрывались инеем, потом оттаивали…

Хорошо налаженная противовоздушная оборона не позволяла немецким самолетам, как осенью 1941 года, низко летать над городом и вести прицельные бомбежки. И все же теперь, с высоты, наносились удары, регулярно велись артиллерийские обстрелы – утром, в обед и вечером, когда на улицах народу становилось больше. Оставалась угроза нового штурма города, уличных боев. Подвальные окна завалены мешками с песком, между ними зияют отверстия амбразур. Повсюду противотанковые «ежи», надолбы. Город имел несколько поясов обороны, один из них охватывал центр.

Бывая по служебным делам в разных районах, Маша видела, сколько зданий превращено в руины. Вот наполовину разрушенный дом: висит наверху кровать, зацепившись спинкой; одежда на вешалке – чье-то разоренное семейное гнездо… Но не покидала уверенность, что все будет со временем восстановлено и город обретет свой прежний прекрасный облик.

Снаряды рвались повсюду, один из них пробил край крыши Мариинского дворца. При взрыве радистка отделения получила ранение в голову… Заставали обстрелы и на улице – взрывной волной сбивало с ног или кидало к стене. Молодость верит в счастливый случай: девушки не прятались в бомбоубежища, шутили, что для них снаряд еще не сделан. Опасность подстерегала всех, но что значила она в сравнении с теми мгновениями воздушного боя, когда их сверстники, ребята-летчики, сходились, можно сказать, врукопашную с врагом! Их голоса, крики, долетавшие из рации, раскрывали то, что происходило в ночном небе, на грани жизни и смерти…

В январе 1944 года Ленинград праздновал полное освобождение.

Весь город был на площадях, улицах – военные, штатские, взрослые, подростки, дети обнимали друг друга, поздравляли с Победой, устремлялись к Неве, где расцвечивал небо салют. На этот салют Маша взяла и своего тряпичного друга – зайца. Забавная игрушка напоминала многим домашний уют, детство, мирную жизнь. Всем хотелось потрепать за уши, потрогать лапы этого блокадного зайца… Полтора года отделяли ночной салют от Дня Победы. И он наконец наступил. Многие дома на Невском были разбиты, и чтобы вид руин не омрачал праздник, фасады зашивали фанерными щитами с нарисованными окнами. Эти декорации стояли до той поры, пока дома не были восстановлены полностью.

Девушек-радисток и их 22-летнего командира демобилизовали в июле 1945 года. Провожали тепло, сердечно, каждой вручили письмо-напутствие. С нетерпением молодости они торопились в новую, мирную жизнь, где предстояло так много сделать. И только спустя десятилетия дорогой памяти они стали возвращаться назад, в то прошлое – тревожное, грозное, неповторимое…

Они отстояли не только Ленинград, страну – отстояли жизнь будущих поколений, их право войти свободными в наш великий мир.

Не забывайте об этом!

О линкорах «Марат» и «Октябрьская революция» знала вся страна. Это была знаменитая кузница кадров, из которой шло пополнение флота СССР – быстро крепнущей морской державы. В немалой степени популярности «Марата» способствовало и то, что герой детворы – михалковский дядя Стёпа – служил именно на этом корабле.

Вадим Бенеманский, четверокурсник Уральского политехнического института, видел себя в будущей жизни инженером-конструктором и, конечно, стал бы им, но… Черные тучи войны уже виднелись на Западе, все ближе придвигались к нашим границам. Старшекурсники технических вузов, пройдя трехлетнюю военную подготовку, военные сборы, до получения диплома становились офицерами запаса. В 1937 году офицером запаса стал и Вадим Бенеманский. «Новоиспеченного» лейтенанта, только что прибывшего с летних сборов, пригласили в комитет ВЛКСМ. «Комсомол шефствует над флотом. Рекомендуем тебя в высшее военно-морское училище». О тщательности, строгости отбора говорило то, что из тысячи студентов института прошли мандатную комиссию только четверо – самых способных, талантливых, дисциплинированных. Так лейтенант запаса, четверокурсник Вадим Бенеманский стал третьекурсником Высшего военно-морского училища им. Дзержинского, которое и окончил в 1940 году, получив сразу звание инженер-капитан-лейтенанта.

Как один из лучших выпускников курса, Бенеманский был направлен для несения службы на флагман Краснознаменного Балтийского флота линкор «Марат» командиром трюмной группы. Построенный в 1913 году (первое имя – «Петропавловск»), имея водоизмещение 23 тыс. тонн, линкор обладал хорошими мореходными качествами и грозной огневой мощью.

Службу на корабле несли 1200 человек. Механическое подразделение БЧ-5 пользовалось на линкоре заслуженным уважением – без исправной работы паросиловых машин, генераторов, сотен сложнейших механизмов корабль не снимется даже с якоря, не сделает ни одного выстрела. БЧ-5 – огромное хозяйство, разделенное на три дивизиона: обеспечения живучести корабля, движения и электротехнический. Дивизионы, в свою очередь, делились на группы, и одной из них со штатом 45 человек руководил выпускник «Дзержинки» Бенеманский.

Военные моряки знают, что такое живучесть корабля в морском сражении, когда неверное решение, слабая подготовка специалистов или промедление в выполнении поставленной задачи могут обернуться катастрофой. И наоборот – грамотные, быстрые действия подразделений службы живучести способны спасти, удержать на плаву корабль и позволить ему продолжать бой. Но для этого командиру группы, дивизиона надо иметь не только высокую теоретическую подготовку, но и досконально знать свое «хозяйство», особенности корабля, уметь предвидеть, как он поведет себя в той или иной ситуации. На изучение своего заведования, аварийные тренировки, безупречную отработку действий своих подчиненных новый командир группы не жалел сил и времени. Все говорило о том, что впереди не учебные походы, не заходы в иностранные порты с визитами, как водится в мирное время, а грозные сражения надвигающейся войны. Кораблей такого класса во всех флотах мира немного, и противник бросает на уничтожение линкоров надводный флот, подлодки, авиацию…