Александр Коновалов - Небо зовёт

Подошёл поезд. На маленьких станциях его стоянка не более 2–3х минут, и пассажиры стремятся успеть за это время сесть в вагон. Я тоже подбежал к своему вагону, предъявил билет проводнику и протиснулся внутрь. Тут, как всегда, ехала масса разношерстного народа. Всё было заставлено настолько, что даже по проходу было трудно пробраться. Повсюду стояли чемоданы, мешки, сумки, какие–то кульки, свёртки. Протиснувшись немного вперёд, обнаружил верхнюю полку свободной и тут же, не мешкая, взобрался на неё и полдороги там спал, не слезая. К утру в вагоне всё утряслось и стало значительно просторнее. Тогда и я спустился «с небес» и пристроился на краешек нижней полки. Пассажиры, измученные несусветной теснотой, жарой и духотой, кое–как разместившись, спали. Я развязал вещмешок, извлёк из него кусок хлеба и пару яиц, позавтракал и стал думать о предстоящей встрече с бывшей столицей Российской империи. Я много читал и слышал о «колыбели революции», но одно дело читать, а совсем другое — ходить по её улицам, дышать её воздухом и видеть её необыкновенную рукотворную красоту.

Но вот пассажиры стали просыпаться, повставали со своих мест, и снова началась толкотня. Я вышел в тамбур, хотел подышать свежим воздухом, но там уже толпились курильщики и дышать было нечем. Пришлось вернуться и сесть на своё место. Только сейчас я смог разглядеть своих попутчиков. В купе было человек десять. Это были люди из рабоче–крестьянского сословия с очень низким материальным достатком. Из них запомнилась мне только девушка моего возраста, или чуть помоложе, которая, посмотрев на мою грудь «всю в орденах», улыбнулась и, ничего не сказав, отвела взгляд в сторону. Я почувствовал, что она проявила ко мне интерес, но первым заговорить с ней не решился. Наконец её любопытство взяло верх, и она, кивнув на значки, спросила:

— Ты, парень, едешь на соревнование в Питер?

— Почему вы так решили? — ответил я вопросом на вопрос.

— Потому что у тебя вся грудь увешана значками спортивной доблести.

Я удивился, что совсем незнакомая девушка, а как–то по–свойски стала обращаться ко мне сразу на ты. Сделать замечание по этому поводу ей не решился, а искренне ответил:

— Еду я в Ленинград не на соревнование, а на учёбу. Что же касается моих значков, то я действительно люблю спорт и получил их, участвуя в соревнованиях.

— Я верю, что ты их не купил, а заслужил, но у скромных людей не принято все свои достижения выносить на показ. А то получается, что ты хочешь удивить весь город. Мол, смотрите, какой я сильный, смелый, спортивный и неотразимый.

— Да я и не хвастаюсь. У нас в деревне все носят и не стесняются.

— В деревне это может и модно, но в таком большом городе, как Ленинград, тебя могут не так понять.

— А что вы предлагаете?

— Спрячь их в чемодан, а когда вернёшься в деревню, снова нацепишь. Впрочем, это твоё дело, лучше скажи, на кого едешь учиться?

— На бухгалтера, но не знаю, где эта школа находится, может, вы знаете, я сейчас покажу адрес.

Я достал из кармана направление и подал его девушке. Она внимательно прочитала казённую бумагу и, подумав, сказала:

— По–моему, это на Мойке, но ты ещё спроси у постового, может я ошибаюсь. Насколько я поняла, тебя зовут Василием, а меня Леной. Я уже два года учусь в Ленинграде в медучилище на фельдшера, а была дома в Брянске у родителей.

— Значит, мы с вами земляки. Я из Калужской области, но когда–то наш Хвастовичский район входил в состав Брянской. А вам ещё долго учиться?

— Что ты, земляк, заладил, вы да вы. Мы уже достаточно долго друг друга знаем, чтобы не выкать.

Рядом сидела опрятно одетая, интеллигентная женщина пожилого возраста, с причёской «божий одуванчик», которая всё время прислушивалась к нашему разговору и, наконец не выдержав, вставила свои «пять копеек»:

— Молодые люди, вы только два часа, как знакомы, а уже на ты себя называете. Мы, бывало, годами знали друг друга, но на ты не осмеливались разговаривать.

Лена вдруг вспыхнула, подняла гордо голову и с вызовом заявила:

— Вы, бабушка, видно, учились в институте благородных девиц и жили по законам высшего сословия, а мы, дети рабочих и крестьян, будем жить проще, по–своему. У нас другие цели и задачи. Мы строим социализм, и у нас времени на раскачку нет, когда мы, молодые, называем друг друга на ты, мы становимся ближе и сплочённее, а значит дружнее и сильнее.

После её запальчивого монолога мне сразу показалось, что у себя в училище она видно комсомольская активистка, и слова её звучали как–то неестественно по–книжному. Бабушка печально покачала головой и тихо, беззлобно сказала:

— Эх, молодёжь, молодёжь, ничего–то вы ещё не понимаете.

Убедившись, что достойно ответила бабушке, девушка обернулась ко мне и ответила:

— Ты, Василий, спросил, сколько мне ещё учиться? Отвечаю. В июне следующего года я получу диплом фельдшера и где–то в городе или районе буду лечить людей, но это будет зависеть от того, куда получу направление, может, направят в твои, как их, Хвастовичи. — Она лукаво посмотрела на меня и продолжала фантазировать. — Однажды, когда на каких–то ответственных районных соревнованиях ты получишь травму, потеряешь сознание и попадешь ко мне в больницу, я как гляну на твою грудь, увешанную значками, так и обомлею. Ба, сама судьба нас свела. Вот вылечу парня, выхожу и никому не отдам, а значки попрошу у него на память и буду хранить всю жизнь, как волшебный талисман, соединивший две наши судьбы в одну.

Глаза её смеялись, и она, глянув на меня, искоса наблюдала и ждала, как я буду реагировать на её фантазию. А я слушал, удивлялся её бесшабашности и смелости, и тут же вспомнил историю любви дяди Васи, только что рассказанную мне по пути на станцию. Неужели так бывает? Совершенно незнакомая девушка, то ли в шутку, то ли всерьез, решила влюбить в себя почти незнакомого парня? Я думал, моргал глазами и не мог вымолвить ни слова. Видя мою растерянность, она весело улыбнулась и, с иронией в голосе, сказала:

— Вась, ты чего так испугался? С тобой и пошутить нельзя. Не бойся. Скоро выйдем на вокзал, затеряемся, как песчинки в море, в большом городе, и никогда больше не встретимся, лишь иногда будешь вспоминать, как одна дерзкая девчонка тебя разыграла.

После её слов я действительно испугался и поспешно заявил:

— Лена, мне нравятся твои смелость, умение быть центром внимания, твой сарказм, и, если бы ты дала мне свой адрес, то мы могли бы встречаться. Ты как на это смотришь?

Сказав это, я как–то удивился своей смелости. Видно на меня подействовали её простота, непосредственность, насмешливый тон, самоуверенность и какое–то скрытое превосходство. Она хитро улыбнулась и полушутя, полусерьезно сказала: