Елена Подкатик - Точка

Вдруг он обмяк, страшно захрипел, упал рядом со мной и затих. Из его полуоткрытого рта на пол лилась тонкая струйка крови.

Хватая пересохшими губами морозный воздух подвала, я встала на четвереньки и начала судорожно кашлять.

– Tante? [39]– на куче ветоши сидела дрожащая девочка. Рядом с ней стоял с окровавленным ножом парень лет двадцати.

– Ты кто? Откуда ты здесь?

Не обращая внимания на мои вопросы, он положил нож рядом с убитым немецким солдатом:

– Бяжыце адсюль! Забiрайце дзяўчынку i бяжыце! Праз тры дамы ўверх па вулiцы павярнiце направа, там будзе пустыр. За iм – лес. Сустрэнеце партызан – кажыце, што Лёнька паслаў. Хутчэй! Зараз сюды вернуцца, – с этими словами парень раздвинул забитые доски окна и исчез.

Из минутного оцепенения меня вернул тонкий скрипучий голосок.

– Tante, wollen Sie töten! Tante! [40]

– Mein Liebling! Wir müssen gehen! [41]– с трудом вспоминая мамины уроки немецкого языка, я разговаривала с девочкой и одновременно обыскивала убитого фашиста.

В его сумке на ремне лежали два сухаря и маленькая книжка со свастикой на обложке.

Стянув с него шинель, я зацепила на пояс ремень с сумкой, схватила нож и автомат.

– Wie heisst du? [42]

– Minna. Ich heisse Minna [43].

– Что ж, Минна, попробуем прорваться к партизанам, – я завернула девочку в шинель и выбежала на улицу, где в предрассветном мартовском тумане уже шёл настоящий бой.

Видимо, партизаны уничтожали пробежавших несколько минут назад фашистов.

Как бежала по улице, по пустырю, по лесу, не помню. В лихорадке, оборванных, почти босых и голодных, только к вечеру нас с Минной нашли партизаны.

Мирра Львовна надолго замолчала. Переживая вновь эту историю, она снова и снова ощущала каждую секунду боли, страха и ужаса войны. Странно, но за все дни нашего знакомства я не замечала маленьких часов с кукушкой, висящих за ширмой. А в этот момент они вдруг стали отсчитывать время с такой силой, будто помогали хозяйке пройти сквозь воспоминания.

– Минна выжила?

– Да, девочку удалось спасти. Примерно через два дня самолётом нас переправили в Москву. Я была в беспамятстве и надолго попала в госпиталь. Куда определили девочку, после так и не удалось узнать. Всё, что у меня осталось от той встречи, как ни странно, – книжка убитого немецкого солдата. (Та самая, со свастикой.) Ольга Фёдоровна, я почему начала этот долгий разговор? Хочу просить вашей помощи. Можно ли как-то проследить судьбу той девочки? Понимаю, что требую почти невозможного, но всё-таки? Скорее всего, Минну отправили в детский дом. Может быть, вы по своим старым связям попробуете разыскать её?

– Конечно, я постараюсь помочь. Сейчас это можно сделать довольно быстро. Я ушла на пенсию недавно, со многими директорами детских домов знакома лично. Да и всемогущий Интернет всегда придёт на помощь. Вышлем запросы. Людмила поможет. Но для поиска нам нужно хотя бы знать время вашего освобождения.

– Это был март. Начало марта 1942 года.

– Завтра же начнём поиски.

2 марта 1942 года. Минск

Из оперативной сводки немецкого коменданта в Белорутении Бехтольсгейма:

« В ходе ночной операции, проводившейся 11-м полицейским батальоном под руководством филиала Абвера в Минске, были расстреляны 1 политрук, 9 партизан, 1 красноармеец (предположительно офицер) и 630 прочих подозрительных элементов без документов. Немецкие подразделения потеряли убитыми 9 солдат, 2 офицера ».

21 октября 2009 года. Минск

– Обратите внимание, мы направляемся в исторический центр города. Прямо перед вами – один из торговых путей к древнему Минску. Он пролегал через это предместье, выходил на Немигу – на Нижний рынок.

Заселение этой территории началось еще в XII веке. В то время это был один из городских посадов, расположенный за стенами замка. Окончательно же Раковское предместье сформировалось во второй половине XV века. По соседству с ним расположилось еще одно поселение – Татарская слобода, – мужчина-экскурсовод скосил недоумённый взгляд в мою сторону и продолжил. – Планировка улиц в Раковском предместье целиком сложилась к XVII веку. Со временем основную часть населения улицы Раковской, как, впрочем, и всего района, составила еврейская беднота. Именно поэтому здесь было сконцентрировано множество религиозных училищ и синагог. По некоторым данным, позднее на месте одной из них, в доме № 24, разместилась школа олимпийского резерва по шахматам и шашкам. В связи с тем, что здесь селились минские евреи – торговцы и ремесленники, – мастерских на улице было хоть отбавляй, а вот магазинов, говорят, было совсем немного.

Я представила, как жили здесь Мирра, Ида, Алиса, Элоиза, Стелла. Их отец Лев Андреев по будням работал, по выходным сидел за накрытым зелёной кружевной скатертью столом и играл для своей жены и детей на старой скрипке.

Тонкая струна грусти по чужой жизни в невозвратное время. Отблески чужого счастья.

Как прозрачна грань неповторимого.

Как заманчива грань несбывшегося.

В экскурсионный автобус я заскочила час назад. Мой рабочий день закончился. Ещё несколько дней работы на центральном участке, пересчёт бланков, заполнение необходимой документации и всё.

Точка.

Так думала я, не спеша прогуливаясь возле автобусной остановки в компании туристов, ожидавших свой экскурсионный транспорт. Пешком идти не хотелось. То ли оттого, что с утра немного подморозило, или, что более вероятно, из-за банальной простуды меня весь день лихорадило, хотелось закутаться в свой любимый клетчатый плед и уснуть.

По всем известному закону автобус задерживался уже минут на двадцать. Оглянувшись в поиске ближайшей аптеки, я внезапно услышала резкий визг тормозов. Из лужи на мой уникальный наряд переписчика брызнули осколки льда и грязи… Особенно пострадал зелёный портфель. Жирные кляксы бензина украсили его со всех сторон.

Хотелось топать ногами и кричать, но от злости и бессилия по щекам двумя грязными ручейками покатились скорые слёзы.

Из остановившегося в полуметре «Лексуса» выскочил перепуганный господин Июльский. Собственной персоной.

От верной смерти его спас внезапно подошедший экскурсионный автобус. В ожидании туристов он остановился на минуту как раз напротив нас. От переизбытка чувств я не придумала ничего лучше, как смахнуть слёзы, отряхнуть с куртки капли грязи и гордо прошествовать в благодатно тёплый салон комфортабельного экскурсионного «лайнера».

– В XIX веке улица приобрела облик фабрично-заводской. Здесь появилось несколько промышленных предприятий, самыми знаменитыми были обойные фабрики Эпштейна и Шифмановича. Их продукция высоко ценилась за рубежом. Славилась Раковская и своими обувными фабриками – «Труд» и «Скороход».