Михаил Сухачёв - Штурман воздушных трасс

— Нет, но надо разобраться, в чем суть операции.

— Прошу вас, взгляните на карту...

Прокофьев с интересом слушал план совместной операции авиации и флота. Не отвлекаясь, он все-таки обратил внимание на большую эрудицию Кузнецова, на его умение точно излагать мысли. За весь доклад тот ни разу не оговорился, не вернулся к ранее сказанному.

— Основными вашими целями будут крейсеры «Сервера», «Канариес», «Болеарес», которые имеют следующие данные... — Кузнецов коротко изложил то, что было важно для авиации. — Вам следует: найти корабли, опознать, определить координаты, навести наш флот. Если представится возможность, нанести удар, чтобы замедлить их ход. Поэтому хотелось бы знать, чем вы будете действовать.

Гавриил старался так же четко и коротко ответить в духе Кузнецова, но чувствовал, что это не удается. Будь у него бомбы, которые необходимы, тогда доклад мог получиться и короче. А то так и не удалось избежать этих проклятых «если бы да кабы». Но Кузнецов не осудил.

— На все ВВС у нас осталось две фугасные бомбы по 250 килограммов. О прямом попадании в корабль двумя бомбами можно говорить как о счастливой случайности. Если взять по шесть стокилограммовых бомб, тогда при сбросе серией вероятность прямого попадания повысится. Возможно повреждение от гидроудара при разрыве бомб рядом. Вот все, на что мы способны, — закончил Гавриил.

Кузнецов улыбнулся:

— Как говорится, не густо, но спасибо и на этом. Если сорвете им ход, наши подводные лодки доделают все остальное.

К вечеру второго дня, точно по плану, два самолета взяли курс в море и на удалении двадцать километров от береговой черты развернулись в сторону Гибралтара. Вечерняя дымка сглаживала линию горизонта, но не мешала поиску вражеских кораблей. Штилевое море располагало к спокойствию и вселяло надежду на успех.

Еще не видя корабля, Гавриил обратил внимание на яркие вспышки в море. Потом такие же вспышки появились на побережье. По карте это соответствовало местонахождению приморского города Альмерия, где на обрывистом берегу приютился небольшой республиканский аэродром истребителей, которые должны принять участие в намеченной операции по прикрытию своих кораблей. Все стало ясно. Вражеские корабли обстреливают наш аэродром. Гавриил дал команду Острякову для захода на бомбометание. Появилось страстное желание обязательно поразить корабли, хотя сознанием он понимал, что вероятность попадания в такую узкую цель чрезвычайно мала.

Гавриил стал сбрасывать по одной бомбе в каждом заходе, стараясь прицеливаться как можно точнее. На выходе из атаки он увидел, как таким же маневром бомбит и экипаж Сковородникова.

После первого захода бомбардировщиков корабли прекратили обстрел и стали огрызаться зенитным огнем.

После одного из заходов столб воды поднялся совсем рядом с кормой атакованного корабля. Похоже, он потерял управление, потому что вышел из циркуляции. Лучших условий для поражения нельзя было и придумать, но... бомб уже не было.

На аэродром пришли уже в сумерках. О повторном вылете не могло быть и речи. Гавриил переживал, что не удалось прямое попадание. Одно утешало, что завтра свои корабли и подводные лодки добьют потерявший управление корабль.

Задолго до рассвета, поеживаясь от утренней прохлады, члены экипажей собрались у самолетов, чтобы уточнить задачу.

— Как думаешь, Феликс, где сейчас наши корабли? — спросил Остряков.

— По расчетам, в районе Гибралтара, там же, где и вчерашние корабли противника. Ведь один из них поврежден, на буксире, значит, ход у них раза в два меньше. Найти и опознать их не составит труда.

Утреннюю тишину разорвал грохот двух бомбардировщиков, направлявшихся в сторону моря. Уже в развороте Гавриил заметил цепочку кораблей, шедших кильватерной колонной. Он пересчитал их. По количеству и направлению движения получалось, что это корабли республиканцев, недавно вышедшие в море. Догадался об этом и Остряков:

— Феликс, кажется, наши корабли. Что бы это значило?

— Не знаю, что это значит, но ясно одно — операция сорвана. Найдем мы у Гибралтара корабли противника или нет, догнать их уже невозможно, — ответил Прокофьев. Он подумал о том, как огорчится Кузнецов, и вдруг вспомнил, что последнюю фразу: «Будем надеяться на успех» — тот произнес с ноткой сомнения.

— Нет, это не преступление, — потом объяснял им Кузнецов, — это глубокая беспечность. «Ну и что, — ответил командир группы кораблей, выделенных для операции, — сорвалось сегодня, сделаем в другой раз». И он искренне верит в то, что здесь нет ничего страшного, но не поручится головой, что в следующий раз сделает точно так, как задумано. И ваши подсоветные мыслят так же. Вы знаете, что предусмотренные планом операции самолеты «потезы» не прилетели...

Из раздумий Гавриила вывел густой бас теплохода. Ему вторил другой, приглушенный расстоянием. Прокофьев оглянулся и увидел в полукилометре шедший навстречу грузовоз. По красному кормовому флагу не трудно было узнать «земляка». Видимо, его-то и ушли встречать республиканские самолеты.

На вторые сутки пути никто не думал о морских пиратах под флагами Германии и Италии. Война с ее тревогами и заботами осталась далеко за бортом. Прокофьев чувствовал себя неестественно свободно. Никуда не надо спешить, а красивая сервировка стола и белоснежные простыни казались пределом блаженства, которое можно по-настоящему оценить только после перенесенных фронтовых лишений.

На восьмые сутки, когда теплоход бороздил воды Черного моря, путешествие изрядно надоело. Большинство пассажиров толпилось на палубе, ожидая, когда появится долгожданное родное побережье.

По заведенному порядку почти с каждой прибывающей группой «испанцев» беседовал Яков Иванович Алкснис. Вот и в этот раз он пригласил всех в кабинет, приветливо поздоровался, справился о самочувствии, потом придвинул большой блокнот и перешел к делу:

— Прежде чем вы напишете свои отчеты о командировке, я хотел бы уточнить ряд моментов, которые каждому из вас могут показаться малозначительными, а собранные вместе, они иногда освещают очень важный вопрос. Мы изучаем опыт боевых действий, который пригодится нам в подготовке войск, а некоторые товарищи на двенадцати-пятнадцати страницах излагают свои чувства и переживания и где-то, между прочим, упоминают, как проходил бой. Это, конечно, интересно, но в первую очередь хотелось бы узнать о тактике, подготовке летчиков, сильных и слабых сторонах противника, Есть и другая крайность. Один истребитель отчет уместил на страничке примерно так: «21. 9. 36 в 8. 25 взлетел, увидел «фиат», сбил. 22. 9. 36 в 7. 45 взлетел, увидел... сбил» — и так далее. Ему говорят: «Так нельзя. Этот отчет хорош для бухгалтера, легко подсчитать, сколько раз взлетел, сколько сбил самолетов». Он ответил: «Я не писатель, мне легче сбить». Жаль, если невысказанное останется неизвестным. Поэтому, вы уж извините, буду спрашивать с пристрастием.