Михаил Сухачёв - Штурман воздушных трасс

Все летчики-инструкторы считали Гавриила добрым, безотказным парнем, когда предлагали слетать с курсантом в качестве балласта. А он делал это с большим удовольствием, наслаждаясь неповторимым ощущением полета. И никакая сила не могла оттолкнуть его от этих полетов: ни опасность, ни даже аварии, одна из которых едва не стоила ему жизни.

В свободное от работы время Прокофьев стал ходить на лекции по теории летной подготовки. И как-то, набравшись смелости, обратился к начальнику школы с просьбой зачислить его курсантом. Тот посоветовал учиться на летнаба, поскольку можно сразу поступить на второй курс.

Набор курсантов, в который попал Прокофьев, был самым многочисленным за всю историю школы: пятьсот летчиков и столько же летнабов. Здесь были представители всех родов войск: пехотинцы, кавалеристы, артиллеристы, танкисты, пограничники и даже краснофлотцы с боевых кораблей. Это на первых порах в какой-то мере отразилось на дисциплине. Особенно выделялись отделения, сформированные из «чистых» моряков, трудно привыкавших к новой обстановке.

Командование школы предложило Прокофьеву возглавить одно из таких отделений. Гавриил не на шутку огорчился. Хотелось только учиться, тут же речь шла главным образом о воспитании, а учеба становилась приложением к нему.

Но очень скоро выдержанный характер Гавриила, хорошие знания и закалка, полученные в школе спецслужб, обеспечили ему успех. Вместе с дисциплиной росла и успеваемость.

Учиться было легко, поскольку большую часть курса, касающуюся техники, Гавриил знал хорошо. И то, что он заканчивал школу с отличием, казалось само собой разумеющимся. Сбылась мечта о праве на собственные крылья...

Экзамены принимал начальник Военно-Воздушных Сил Яков Иванович Алкснис и прилетевший с ним известный навигатор, герой перелета Москва — Нью-Йорк Борис Васильевич Стерлигов. В плане пунктуальности более удачную пару экзаменаторов трудно было бы и придумать.

Направляя Прокофьева к столу, за которым сидели Алкснис и Стерлигов, командование школы рассчитывало, по крайней мере, не испортить им первое впечатление. Уж если не оправдает надежд Прокофьев, то ни один из выпускников не спасет положение.

Прокофьеву дали возможность ответить только на один вопрос. Потом строгая комиссия, отложив билет, стала «гонять» его по всему курсу. Алкснис не сомневался, что им подсунули самого сильного курсанта, и потому решил проверить, где верхняя граница успеваемости в школе. Минут сорок Гавриил стойко боролся за честь школы.

— Последний вопрос, — сказал Алкснис. — Где вы хотите служить, товарищ Прокофьев? Школе вы принесли бы большую пользу. Как ваше мнение?

— Я хотел бы сначала получить войсковую практику, а потом можно и в школу.

— Быть по-вашему. Проходите здесь практику, а затем в часть.

Прокофьева назначили штурманом отряда в эскадрилью тяжелых бомбардировщиков ТБ-3. Этот самолет был логическим продолжением гениальной мысли, родившейся у Андрея Николаевича Туполева еще в пору создания им самолета ТБ-1. Туполев проработал смелую идею цельнометаллического свободнонесущего моноплана-бомбардировщика. Идея базировалась на твердой уверенности, что эра бипланов себя изжила. Несмотря на трудности и сомнения специалистов: «Как же можно без верхнего крыла?» — Туполев упорно создавал первый в мире цельнометаллический моноплан. Построенная в непостижимо короткие сроки, всего за девять месяцев, машина ушла в свой первый полет в конце ноября 1925 года, чтобы стать впоследствии предметом гордости советского народа и причиной зависти старейших зарубежных авиационных фирм «Фарман», «Виккерс», «Капрони».

Еще продолжали восхищаться ТБ-1 в Европе и Америке, а Туполев начал проектировать значительно больший четырехмоторный бомбардировщик — ТБ-3. Это был гигант, в полтора раза больший, чем ТБ-1. Даже сами создатели на заводе, привыкшие, кажется, к своему исполину, удивлялись его размерам, когда при транспортировке на центральный аэродром он не проходил под трамвайными проводами или не вписывался в перекресток.

Впервые познакомившись с ТБ-3, Прокофьев тоже был ошеломлен его размерами. Трудно верилось, что эта громадина способна подняться в воздух. Внутри фюзеляжа и центроплана можно было свободно ходить, не сгибаясь.

Начались полеты. Только молодость могла справиться с той нагрузкой, какая свалилась на плечи стажеров-навигаторов, оставленных в школе на практику. Летать приходилось нередко по пять-шесть часов без посадки, в будни, выходные дни и даже праздники. Дни спрессовались в одно стартовое время, едва прерываемое коротким отдыхом. Шутка «быстренько поесть, быстренько поспать, быстренько на полеты» стала нормой поведения.

Когда кончилась практика, снова были экзамены. И снова они совпали с прилетом Алксниса. Опять он принимал практическую навигацию у Прокофьева, придирчиво проверял расчеты молодого штурмана, усложнял исходные данные, следил за временем, в течение которого Прокофьев решал задачи.

Память у начальника ВВС была цепкая. Он узнал Прокофьева.

— Не изменили своего решения? — спросил он, будто разговор о назначении происходил только вчера.

— Нет, товарищ начальник Военно-Воздушных Сил.

— Ну, а конкретно, у вас есть на примете желанное место?

— Нет, куда прикажете.

— Ну что ж, это достойный ответ...

Концерт в гарнизонном Доме Красной Армии был неинтересен. И когда он кончился, летчики, выйдя из помещения, не стали его обсуждать, а заговорили о событии, которое взволновало всех.

Два дня назад с одного из аэродромов стартовал экипаж в составе Чкалова, Белякова, Байдукова на самолете АНТ-25 по маршруту, который должен стать генеральной репетицией к мировому рекорду дальности беспосадочного перелета. Они улетели рано утром, тихо, без суеты репортеров, трескотни кино- и фотоаппаратов. Не так, как была совершена первая попытка экипажа Леваневского, закончившаяся не удачно. Но здесь, в гарнизоне, знали подробности их подготовки и старта.

Низко плывущие плотные облака усиливали темень наступающих сумерек и непроизвольно вселяли тревогу и беспокойство за тех, кто сейчас в воздухе. Каждый из летчиков понимал, какими невероятными усилиями и нервным напряжением оплачивается каждая минута многочасового полета в сложных метеорологических условиях...

— Разрешите обратиться, посыльный штаба Краснов, — перед группой летчиков из темноты возникла фигура красноармейца. — Я ищу штурмана первой эскадрильи Прокофьева.

— Я Прокофьев, — Гавриил выдвинулся вперед.

— Вас срочно вызывают в штаб.

— Ого, просто так на ночь глядя не вызывают, — заметил кто-то многозначительно.