Леонид Рязанов - Командир гвардейского корпуса «илов»

— Хочу узнать, как вы намерены воевать? — сказал Рязанов, обращаясь к собравшимся.

— Разрешите мне, — поднялся летчик с орденом Красного Знамени на гимнастерке. — Старший лейтенант Малов.

Рязанов взглянул на рослую, широкоплечую фигуру, на лицо с внимательными, глубоко посаженными глазами.

— Пожалуйста.

Старший лейтенант говорил о многом. Но главное — о дружбе штурмовиков и истребителей.

— Ведь если меня прикрывает каждый раз одна и та же группа, то я их почерк знаю, и они ко мне, к моим «выкрутасам» привыкают...

Рязанов слышал, как Малов, садясь, сказал старшему лейтенанту Пошивальникову:

— Мне нравится, что генерал не навязывает нам своих установок...

После совещания командиры стали расходиться. Генерал подошел к Малову. Он привык при знакомстве с подчиненными спрашивать, где те родились, учились, как жили до войны...

Были и еще встречи с Маловым.

30 октября прошлого года командир корпуса отдал приказ разбомбить аэродром фашистов севернее Смоленска. Каманин назначил ведущим группы старшего лейтенанта Михаила Малова.

— Сколько заходов сделаете? — спросил его командир дивизии.

— Не меньше двух, товарищ полковник.

— Вопрос о количестве заходов решайте сами по обстановке. Когда будете проходить над КП командира корпуса, доложите о своей задаче.

Да, Василию Георгиевичу часто приходилось слышать голос Малова по радио.

— Как самочувствие? — спросил он у ведущего, когда группа «илов» с ревом пронеслась над КП.

— Отличное, товарищ генерал.

Штурмовики, ведомые Маловым, точно в расчетное время вышли на вражеский аэродром. Сделали по три захода, уничтожив четырнадцать самолетов, двадцать автомашин, проштурмовав пулеметно-пушечным огнем бензозаправщики и склад боеприпасов. Рязанов с удовлетворением подписал первые наградные листы на Михаила Малова и его ведомых.

Пятнадцать раз водил Михаил эскадрилью на штурмовку вражеских позиций под Великими Луками. Однажды он обнаружил на железнодорожной станции два эшелона противника. Снизившись, расстрелял из пушек паровозы, затем приказал ведомым:

— Теперь ваше слово. Бейте по эшелонам!

Реактивные снаряды, пущенные «илами», угодили в вагоны с боеприпасами. Огненный фейерверк перекинулся на цистерны с горючим. Железнодорожная станция превратилась в кромешный ад.

В другой раз на станции Ново-Сокольники эскадрилья Малова накрыла разгружавшуюся из вагонов войсковую часть. В первый заход штурмовики ударили из пулеметов по разбегавшимся фашистам, во второй — разбили вагоны и пристанционные склады.

Несколько раз Малов водил «ильюшины» в район населенных пунктов Громово и Бутитино — сбрасывали «гостинцы» на фашистские танки и мотопехоту, не позволяя им соединиться с окруженным в Великих Луках гарнизоном.

Над Курской дугой Михаил тоже отличился. Как только его эскадрилья 5 июля сбросила бомбы на немецкие танки, он услышал в наушниках знакомый голос Рязанова:

— «Сокол-1», как «птабы»? Как чувствуют себя «тигры»?

— Горят, товарищ генерал. Здорово горят.

Через несколько дней над полем танкового сражения в прицел его пушек попал «мессершмитт». Удар был точен: снаряд надвое развалил желтый фюзеляж вражеского истребителя. Тогда же Малов сумел подбить и немецкую новинку — «Фокке-Вульф-190». Рязанов, узнав об этом, лично собрался поблагодарить аса за высокое летное мастерство и снайперскую точность, да вот не успел.

Вошел адъютант.

— Командир полка на проводе.

— Товарищ Митрофанов, — сказал Василий Георгиевич по телефону, — прошу о гибели Малова рассказать поподробнее.

Отогнав воспоминания, генерал вслушивался в слова сообщения.

— Сегодня, 8 июля, капитан Малов в четвертый раз повел эскадрилью в район Тетеревиного Лужка. Удар был, как всегда, точен. После штурмовки на земле осталось более десятка подбитых «тигров». Но и противник огрызался яростно... Один из зенитных снарядов угодил в самолет ведущего. Я сам видел, как он еле-еле тянет. На подходе к аэродрому мотор заглох, и Малов был вынужден садиться на деревья.

— Ну и что же? — нетерпеливо переспросил Василий Георгиевич.

— Я вызвал комэска по радио. Ответа не было. Послал санитарную машину с полковым врачом, техником и мотористом. Когда они подъехали — увидели просеку. В конце ее и уткнулся в землю «ил». Капитан Малов и воздушный стрелок Борисов были мертвы.

— Так-ак, — тихо и как-то растерянно протянул Василий Георгиевич. — Каких летчиков теряем!

И тут же приказал:

— Похоронить погибших в Новом Осколе со всеми воинскими почестями. А сейчас немедленно готовьте документы на награждение Малова. Представьте на Героя. Он заслужил этого.

— Ясно, товарищ генерал.

Через день Рязанов читал наградной лист на командира первой эскадрильи 800-го штурмового авиаполка капитана Малова. В нем говорилось о том, что за два последних года комэск в качестве ведущего группы совершил 80 боевых вылетов, провел пять штурмовок немецких аэродромов, где уничтожил восемь бомбардировщиков и четыре истребителя. На белгородском направлении Малов разбил 4 бомбардировщика, 2 истребителя, 17 танков, 36 автомашин, 2 орудия, 3 самоходные артиллерийские установки, взорвал 4 склада и расстрелял до 500 гитлеровцев.

Генерал еще раз перечитал скупые строчки наградного листа, и, вздохнув, подписал его.

12 июля в районе Прохоровки началось ожесточенное танковое сражение, в котором участвовало более 1200 боевых машин с обеих сторон. Перед 1-м штурмовым авиакорпусом была поставлена задача — уничтожать рвущиеся вперед гитлеровские танки, громить резервы.

В этот день майор Володин, как обычно, проверил, хорошо ли настроена радиостанция его «ила», как оружейники подвесили «фабы», «эрэсы», уложили в кассеты «птабы», зарядили пушки и пулеметы.

32 самолета ждали команды Рязанова, который находился со своей радиостанцией на КП командующего танковой армией Ротмистрова.

— Вылет разрешаю! — раздался наконец в шлемофоне ведущего спокойный голос генерала. — Курс — Прохоровка.

До цели было еще далеко, но зоркие глаза Володина сразу же опознали ее по густому черному дыму — это горели танки. Он связался с КП командира корпуса:

— Цель наблюдаю. Разрешите выполнять задачу?

— Выполняйте! — последовал приказ.

Хотя штурмовики шли на приличной высоте, при подходе к цели дым застилал пилотам глаза, мешал произвести точный удар.

— Из-за сильного дыма цель не вижу, — сообщил на КП Володин, — снижаюсь.

— Правильно, — одобрил Рязанов.

Снизившись до 400 метров, летчики увидели, как перемешались на поле боя советские и фашистские танки. Легко можно было ошибиться и ударить по своим. Володин принял решение — не допустить сюда вражеские резервы.