Михаил Дмитриев - У тихой Серебрянки

— С собой? — улыбнулся Степан Митрофанович. — Вот поговорим, потом решим, как дальше быть.

Я рассказал о делах комсомольского подполья, поделился опасением по поводу угроз старосты, который составил списки коммунистов, рассказал, что сестра старосты намерена отнести эти списки в комендатуру.

— Думаю, что сегодня ночью надо уничтожить изменников Родины, — сказал я и изложил план операции, выработанный нашими подпольщиками.

— План-то хорош, — ответил Белых. — Но выполните его чуть позже. Нам Ковалевы нужны только живыми. Так что ждите указаний на этот счет.

— Есть! — не очень-то обрадованно ответил я. — Передадим их вам живыми. И сами пойдем с вами.

Но Дикан решительно заявил, что мы важнее там, в Серебрянке. Только в случае смертельной опасности нас возьмут в отряд. И еще предупредил: все действия согласовывать с партизанами.

— Понятно… — окончательно разочаровался я.

А мне так хотелось уйти вместе с ними, вместе с этим молодым партизаном Семеном Скобелевым, с которым за несколько встреч мы успели крепко подружиться. Да и надоело, осточертело постоянно быть среди гитлеровцев притворяться, обманывать, улыбаться, когда хочется плюнуть в рожу. Сбежал бы, кажется, на край света.

Но приказ есть приказ. Дикан недаром сказал:

— Ты — партизан и будешь выполнять здесь все наши приказы. Так решило командование. Таково поручение коммунистов.

Затем Дикан рассказал, как надо вести агитацию среди населения, а Белых долго инструктировал, как работать в стане врага, каким путем передавать информацию партизанам.

Кандидатуры связных, которые я рекомендовал Антонову, обсуждали каждую в отдельности и одобрили. Вновь подтвердили, что я буду связным между подпольными партийной и комсомольской организациями, с одной стороны, и партизанской инициативной группой, с другой. Дали дневной и ночной пароли на ближайшую неделю. Я заучил их. Дневной: два раза поднять руку вверх и один раз выбросить вправо. Ночной: оклик — «Москва», ответ — «Мушка». Я был горд таким поручением, однако оно требовало предельной осторожности и точности во всем.

Еще было задание: выявить в деревнях Довского и Курганского сельсоветов бывших бойцов, командиров и политработников Красной Армии, вырвавшихся из окружения и концлагерей и временно осевших там, но лично не вступать с ними ни в какие связи.

Таким образом, наша подпольная комсомольская организация теперь должна была расширить зону своей деятельности.

Почти каждую ночь сам или наши связные-подпольщики встречались с партизанами. Мы старались распространить правду о том, что делают народные мстители, если они нам это поручали.

Инициативная группа доставляла немало хлопот оккупационным властям. Полевая комендатура сначала, видимо, считала, что действует группа, временно остановившаяся на территории района. Но с каждым днем росла активность партизан. Оккупанты чувствовали, что вооруженная борьба в районе расширяется, что в нее вовлекается все больше и больше народа. И начали предпринимать меры. Связные донесли, что гитлеровцы посылают своих людей не только в соседние деревни, но даже в лес под видом грибников — как раз настало время опят.

— А не пора ли нам, товарищ комиссар, их наказать, — предложил Трубачев Игнату Максимовичу Дикану.

— Правильно говоришь, командир. Пора!

Группа партизан под командованием Юрия Степановича Лазарева направилась в деревню Борхов. Ночью провели разведку, но неудачно: она наткнулась на вражеский пост. Гитлеровцы, оказывается, усилили охрану. Вторая попытка тоже не принесла успеха партизанам.

Тогда Лазарев приказал бойцам отдыхать, а сам стал на пост. Возвращаться, не выполнив задания, он не мог. Решил ждать утра в надежде встретить кого-либо из местных жителей, обо всем их расспросить.

Солнце поднялось над лесом, туман скатился в ложбины и почти рассеялся, а никто из жителей деревни не появлялся. Командир группы уже решил поднять ребят, посоветоваться, что же делать, но тут заметил на дороге подростка, вышедшего из деревни. Он тащил легкую двухколесную тачку, направляясь к опушке леса.

— Ты что, на самом себе дрова будешь возить?

Малыш вздрогнул, остановился.

— А на ком же? — Он недружелюбно глянул из-под мохнатой шапки, по размеру отцовской. Ни дать ни взять — некрасовский «мужичок с ноготок», только не в тулупе, а в зеленой на вате фуфайке. — А на ком же? — повторил он и с ног до головы оглядел Лазарева. — Немцы коня забрали, вот и приходится на себе.

— А почему отец не поехал по дрова?

Подросток шмыгнул носом и поправил топорик, засунутый за ремень:

— Нету отца…

— В полиции, значит?

— Кабы в полиции, я не таскал бы дрова… Вчера хотел ехать, так не пустили. Сами вот здесь сидели, партизан ловили…

— А сегодня как же разрешили?

— Поехали во-он в тот лес, — подросток махнул рукой в противоположную сторону.

— Так-таки все и уехали? — усомнился Лазарев.

— Да нет, не все: в хате бургомистра четверо осталось… — И, как взрослый, авторитетно добавил: — Глушат самогон который день подряд.

Сказал и покатил свою тачку.

— Погоди, парень! Ты помог бы нам: покажи, где гитлеровцы пьянствуют.

Подросток кивнул головой: мол, коль надо, так надо.

Тачку спрятали в кустарнике, а сами пошли в молодой сосняк, где вповалку прямо на земле спали партизаны. Минут через десять подросток уже вел их в Борхов. Вскоре партизаны оказались возле огородов. Напротив одной усадьбы подросток остановился, сказал:

— Вот в этом доме…

До него было метров сто пятьдесят. На просторном дворе стояло четыре велосипеда, прислоненные к забору.

— Ну, спасибо тебе! Бывай здоров! — Лазарев отпустил подростка.

И только тогда, когда партизаны ринулись через плетень и под ногами запылил мягкий картофельный участок, он вспомнил, что так и не спросил имя этого юного проводника. Но было уже поздно.

На крыльце дома бургомистра вдруг появилась женщина, глянула в огород и, прижав руки к груди, бросилась в дом. До двора оставалось не более полусотни метров, когда на крыльцо выскочил гитлеровец и тут же выстрелил раз, затем — второй. Лазарев схватился за руку и присел.

— Скобелев, Журавлев! Заходите с улицы! — приказал командир группы, опасаясь, что враги могут уйти через окна.

И вот по всем окнам и двери застрочили автоматы, ударили из СВТ.

А когда все смолкло, на полу в доме бургомистра валялось пять трупов: четверо в черной форме и пятый в штатском — сам хозяин.

Две недели октября ушло на усиленную разведку и налаживание связей с деревнями и поселками, которые прилегают к шоссе. Дело в том, что какие-то войска остановились во всех населенных пунктах от Довска до Рогачева. Что это за части, с какой целью они вдруг здесь остановились? На отдых ли?