Николай Чергинец - Сыновья

Он направился к кабине, но один из душманов вынул ключ из замка зажигания.

— Нет, старик, сначала мы посмотрим, что ты везешь, а потом можешь и поворачивать!

Саид Хасан понял, что дело плохо, и торопливо стал вытаскивать из кармана деньги.

— Возьмите, только не задерживайте меня, я очень тороплюсь. Назад буду ехать бакшиш привезу.

Один из душманов протянул руку и взял деньги, но второй заупрямился:

— А чего это ты боишься, старик? А вдруг ты везешь тех людей, которых мы ищем?

Второй душман примирительно сказал:

— Ладно, старик, мы поможем тебе. — И, шагнув к кузову, начал разгружать дрова.

Саид Хасан, побледнев, схватил длинную корягу:

— А ну, отойди от машины! Это моя собственность, и я не дам ничего трогать твоими грязными руками!

А вокруг уже собралось до десятка солдат и душманов. Некоторые из них с хохотом начали помогать разгружать «тойоту». Это был конец, и Саид Хасан взмахнул корягой, пытаясь дотянуться до спины ближайшего душмана.

Но кто-то опередил его и ударом кулака сбил на землю. На старика уселись двое и прижали его к земле.

Душманы разгрузили дрова и приподняли одеяла.

Леонов, держа автомат за ствол, бросился вперед. Он сшиб с ног растерявшихся на миг двух душманов, но страшный удар сзади по голове швырнул его на землю. Николаеву тоже удалось выскочить из кузова, он отбросил от себя несколько человек, но на нем повисло четверо и свалили его на землю.

Саид Хасан напряг все свои силы и смог сбросить с себя душманов. Он вскочил на ноги, схватил булыжник и замахнулся. Но тут душман вскинул большой пистолет. Прозвучали один за другим два выстрела, и Саид Хасан спиной опрокинулся на капот своей машины.

А окровавленных русских парней душманы связывали и тащили в сторону. Леонов не чувствовал ударов прикладами. Его сердце разрывалось от боли, что погиб пожилой афганец, который пожертвовал своей жизнью ради советских солдат.

Была суббота. С самого утра Вера Федоровна начала собираться в райвоенкомат, но по совету Сергея позвонила туда и спросила, будет ли на месте военком Сумский. Дежурный офицер ответил:

— У нас военком полковник Чернов.

— Как Чернов? — обрадованно переспросила Вера Федоровна. — Он же, как мне сказали, уехал.

— Да, он уезжал на учебу, — пояснил дежурный, — но уже вернулся. Ему присвоено очередное звание, и он продолжает службу у нас.

— Он будет сегодня в военкомате?

— Сейчас он уехал на аэродром и будет здесь часа через три.

Вера Федоровна не стала спрашивать, можно ли сегодня обратиться к Чернову, она была уверена, что полковник примет и поймет ее.

Одно то, что ей не надо будет унижаться и обращаться к ставшему ей неприятным майору Сумскому, подняло у нее настроение. Даже волнение и тревога двух прошедших дней поулеглись, стало спокойнее на душе.

Решив, что в военкомат пойдет после обеда, Вера Федоровна принялась за уборку.

Сергей, чмокнув мать в щеку, ушел на работу. Вера Федоровна тщательно убрала свою комнату, затем вторую, перешла в кухню. Пес Кузя продолжал понуро лежать на своей подстилке, изредка беспокойно ворочаясь и повизгивая. «Все-таки он приболел, уже третий день не может есть, бедняжка».

Вера Федоровна погладила Кузю. Тот лизнул ее руку, чуть взвизгнул, отвернулся и, вытянув шею, положил голову на пол. Глаза его были грустны.

Вера Федоровна навела в квартире порядок и начала собираться в военкомат. Она взяла хозяйственную сумку, решив после военкомата заглянуть на рынок. Закрыла на замок дверь и направилась вниз.

Она слышала, что в подъезде, внизу, много людей: раздавались негромкие голоса, тяжелые шаги. Вера Федоровна спустилась на этаж ниже, повернула к следующему лестничному маршу и вдруг увидела, что к площадке между первым и вторым этажами медленно поднимался офицер, а за ним солдаты в голубых беретах несли что-то тяжелое.

«Десантники, как мой Коля, — подумала она, и тут страшная догадка, словно молния, ослепила ее. — Так это же гроб, цинковый гроб! Нет, нет, это не ко мне… Это к кому-то другому!!!»

В этот момент офицер ступил на лестничную площадку и увидел Веру Федоровну. Некоторое время он печально смотрел на нее и, ничего не говоря, снял фуражку.

Вера Федоровна, словно отгоняя дурное видение, издала какой-то звук и молча отгородилась обеими руками.

Солдаты с гробом на плечах тяжело взошли на площадку и, упершись в офицера, остановились. Вера Федоровна видела лица только двух парней, находившихся с этой стороны гроба. Они тоже смотрели на нее!

— Нет, нет! — закричала Вера Федоровна, прижимая руки к груди. — Только не это!

Она начала пятиться назад, вверх по лестнице. Офицер и солдаты двинулись за ней.

Вера Федоровна, не помня себя, кричала:

— Этого не может быть!

Она повернулась и побежала к своей площадке. Вбежала в узенький, темный коридорчик и лихорадочно возилась с замком. А страшная процессия следовала за ней. Вот она уже достигла третьего этажа. Впереди быстро поднималась женщина в белом халате. Она спешила к Вере Федоровне, которая, чтобы скрыться в квартире от этого ужаса, торопилась открыть замок. За гробом, опустив голову, с трудом переставляя ноги, шел полковник Чернов.

Открыв дверь, Вера Федоровна попыталась тут же закрыть ее за собой. Но подоспевшая врач не позволила ей это сделать.

— Не надо, Вера Федоровна, держитесь, дорогая! С большим горем мы к вам…

Дико вскрикнув, Вера Федоровна бросилась в свою комнату. Следом за ней шли врач и офицер.

Бедная женщина убегала от них. Из ее уст несся только один протяжный звук: а-а-а-а!

Вдруг она бросилась к окну и открыла балконную дверь. Первым опомнился офицер. Он успел обхватить поперек тела готовую выпасть, обезумевшую от горя Веру Федоровну.

— Не надо, не надо, голубушка! — мягко говорила подоспевшая на помощь офицеру врач.

Вера Федоровна, как во сне, смотрела мимо них, через балконную дверь в комнату; где солдаты поставили на пол гроб. Схватившись рукой за сердце, она медленно начала оседать и бессильно повисла на руках офицера и врача.

Они внесли ее в комнату, положили на диван, но врач передумала и сказала:

— Перенесем ее в другую комнату. Она не выдержит тут, рядом с гробом.

Они отнесли ее в комнату Сергея. Врач тут же взялась за шприц, а офицер, бледный, с дрожащими руками, прошел на балкон, поднял с пола свою фуражку и, вернувшись к солдатам, тихо сказал:

— Посмотрите в кухне табуреты, гроб поставим на них.

Вскоре цинковый гроб стоял на четырех табуретках, а из кухни, куда забился под стол пес Кузя, несся протяжный вой. У подъезда, на лестнице у дверей квартиры толпились люди, слышались возбужденные голоса.