Николай Чергинец - Сыновья

— Какая там охрана?

— По-моему, небольшая. Человек двадцать — двадцать пять. Они охраняют склад с оружием и пленных. В задачу старшего нашего отряда входило доставить на склад дополнительное оружие и привести в Пакистан пленных.

— Радиостанция у них имеется?

— У охраны? Конечно. Надо иметь в виду, что и вооружены они прекрасно. Кстати, на складе оружия вполне достаточно, чтобы им полностью укомплектовать целый полк и даже более.

— Какой партии принадлежит склад?

— Исламской партии Афганистана. Склад создан по личному указанию Гульбуддина Хекматиара.

— Для какой цели?

Француз снова улыбнулся.

— Не думаю, что открою большой секрет, если скажу, что оппозиционеры сейчас довольно интенсивно складируют в неприступных местах оружие, которое им пригодится после ухода советских войск из Афганистана.

Бунцев задумчиво смотрел на карту: «До склада километров шесть. А что, если там действительно наши ребята?»

Он приказал напоить и покормить французов, а сам направился к радисту.

Пока радист вызывал генерал-лейтенанта Дубика, комбат обдумывал план.

Однако генерал приказал ему оставаться на месте, а операцию по захвату склада и освобождению пленных возглавить капитану Бочарову. Делать было нечего, приказ есть приказ, и подполковник, вызвав к себе своих офицеров, пригласил командира афганского взвода.

Посоветовавшись, пришли к выводу, что с Бунцевым останутся два взвода и одно афганское отделение, а остальные силы направятся к водному источнику.

Сидевший невдалеке с погонами летчика капитан встрепенулся и, что-то сказав в микрофон, позвал Бунцева:

— Товарищ подполковник, вертолеты на подходе.

Бунцев взял наушники и микрофон. Ему сразу же ответил Першин. Подполковник спросил:

— Как скоро появитесь над нами?

— Через пятнадцать минут, — ответил Першин и пошутил: — Что, соскучились?.

— Точно. Да и работа есть для вас.

Бунцев сообщил координаты пещеры и коротко поставил задачу вертолетчикам.

И вот над дорогой появились вертолеты. Три из них сразу же пошли на посадку. Началась погрузка. Душманов и охрану из афганского разведвзвода посадили во вторую машину, в первую же загрузили раненых.

Загруженные вертолеты взмыли вверх, они сразу же в сопровождении пары боевых машин взяли курс на Кабул. Раненых как можно быстрее надо было доставить в госпиталь. А на дорогу сразу же приземлилась следующая тройка. Солдаты работали сноровисто. Бунцев видел, как оба француза, сидя в теньке под охраной афганского автоматчика, с интересом наблюдают за погрузкой.

Радист коротко доложил:

— Капитан Бочаров сообщает, что они уже в пещере, духи оказывают слабое сопротивление.

Бунцев нервно прошелся вдоль большого валуна. Ох, как не любил он находиться в такие минуты далеко от места боя. На душе гораздо спокойнее, когда видишь все своими глазами и можешь действовать мгновенно.

Бочаров и Иванько вместе с первыми же солдатами ворвались в пещеру. В ней было мрачно и сыро, где-то в глубине слышался шум падающей воды. Справа лежали и сидели пленные. Это были афганские военнослужащие.

«Где же наши?» — подумал Бочаров и тут же услышал голос Иванько:

— Товарищ капитан, идите сюда!

Бочаров заспешил в противоположный конец пещеры. При свете карманных фонарей он увидел советского солдата. Афганский и советский медики хлопотали около него. Изможденный, раненый, он был в тяжелом состоянии. Бочаров присел около него.

— Кто ты, браток?

— Младший сержант Утянский, — тихо ответил лет двадцати паренек. Он понимал, что его форма превращена в лохмотья и уже ничего не говорит о звании, и поэтому представился по уставу, но тут же добавил: — Игорь. Я — из Куйбышева. В случае чего, сообщите родителям и моему командиру старшему лейтенанту Нечакжу, что я духам не поддался. Получил ранение в ноги и голову, был без сознания. Поэтому и смогли меня захватить.

— Успокойся, Игорек. Теперь все уже позади. Сейчас тебя отправим к нашим, в госпиталь. Скажи, где еще могли припрятать наших ребят?

— Живые здесь все, — Утянский, тяжело и часто дыша, рукой показал в темноту. — Там они закрыли воду, и она постепенно заполняет огромную впадину. Всех погибших бросали туда.

— Наши там есть?

— Да, трое… Рядового Костю Кулькова эти гады связали и живого… бросили.

— Фамилии еще двух знаешь?

— Да, сержант Мухин Володя. Он от пыток умер. И рядовой Постников Коля. Душманы у него фотографию нашли. Он на ней с командиром и ребятами своего взвода сфотографирован. Бандиты и какие-то два иностранца требовали, чтобы Постников их фамилии назвал, а Коля им фигу показал. Они его палками со свинцовыми наконечниками били, а когда он потерял сознание, бросили в воду. Туда же бросали и убитых афганцев.

«Сколько там замученных? Кто они? — думал капитан. — Сможем ли мы узнать, кто еще из наших погиб в этой пучине?»

Бочаров вызвал КП и доложил обстановку Бунцеву.

Выслушав донесение, комбат подошел к французам и негромко сказал:

— Спасибо. Одного из четверых мы спасли…

Дни шли за днями. Ребята уже хорошо изучили двор, своих охранников, которые дежурили в три смены.

Леонов и Николаев познакомились со всеми пленными. По единодушному мнению образовали взвод. Командиром был избран старший сержант Тамарин, а его заместителем младший сержант Леонов.

Некоторые солдаты мысль о побеге сначала восприняли как несерьезную затею, но постепенно даже они воспряли духом. Еще больше стали уделять внимания ослабленным, чтобы они побыстрее окрепли и могли обходиться без посторонней помощи. Особенно тяжело было Мещерякову и Киселеву. Парни практически не могли самостоятельно ходить по камере. Они лежали на бетонном полу, молча переносили страдания.

Вот и сейчас Киселев лежал с закрытыми глазами, а Мещеряков отрешенно глядел в потолок. Леонов подсел к ним, дотронулся до плеча Мещерякова:

— Что грустишь, Серега? Сильно болит что-нибудь?

— Душа болит, сердце болит от того, что мы, солдаты, в плену у этих пакостников, — он поморщился и лег поудобнее. — Я кляну себя, что не вцепился в горло хоть одному из них и не прихватил с собой на тот свет. Смог же это сделать Володя Каширкин.

— А кто он?

— Отличный парень, рядовой. Его духи без сознания взяли после того, как БТР наскочил на фугас. Володе ногу оторвало, а он, придя в себя, руками и уцелевшей ногой отбивался от духов.

Антон понимал, что Мещерякову надо дать возможность излить душу, выговориться. Поэтому он попросил:

— Расскажи мне Серега, как ты оказался у духов и о парне этом, о Каширкине.

— Да попал я в их лапы, как и ты, и Каширкин, как большинство наших ребят: будучи без сознания. Помню, пришел в себя, чувствую, что по рукам и ногам крепко связан. Вскоре оказался в Панджшере. Слышал небось об этом ущелье?